2 левел

[papor]

Тексты, к слову, бетил все тот же кэп, и ему за это лучи любви, потому что он, я верю, заебался ставить на место мои сбежавшие запятые и дописывать забытые в порыве вдохновения предложения

Название: Гриф
Автор: Дженовик (очень старый)
Размер: драббл, 688 слов
Персонажи: Кристиан Бёк, Рихард Мозер
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: G

При первой встрече Рихард кажется Кристиану похожим на огромную хищную птицу.
У него внимательный, цепкий взгляд, он отлично водит тачку – это стоит признать, хотя Кристиан всё равно водит лучше; Рихард может казаться спокойным, расслабленным, но взгляд – он не даёт обмануться.
У них с Кристианом с самого начала всё не заладилось, с первой гонки или, быть может, немного раньше; да, смягчилось и сгладилось позже, но взгляд этот остался – ощутимый, как дуло пистолета у виска. У Кристиана так не выходило. Может быть, потому он и отказывался раньше от работы в отделе убийств, его дело подростки, Кристиан Бёк не похож на представительного комиссара венской полиции, о нет, зато он прекрасно вливается в обстановку уличных банд, и это прекрасно, чёрт подери! Должны же и у Кристиана Бёка быть свои достоинства.
А у Рихарда Мозера должны быть свои.
Однажды Кристиан ему об этом говорит.
Про птицу.
— Рихард, – зовёт он, пока господин комиссар ощупывает ладонью трёхдневную щетину – у них очередное дело, а господа комиссары, даже такие, как Рихард Мозер, всегда горят на работе, едят на работе, иногда они на ней ещё и спят, и это как раз тот случай.
На оклик Рихард недовольно оборачивается и приподнимает вопросительно брови; удивительной выразительности лицо, даже морщины играют на него, а не против, и Кристиан сперва немного теряется, потом ловит ускользающую нить размышлений.
— Нос у тебя, как у грифа, – замечает он почти машинально.
— Он у меня чертовски обаятельный парень, Бёк, ты абсолютно прав, – почти весело отвечает Рихард и возвращается к зеркалу. Щетина волнует его больше измышлений Кристиана Бёка – во всяком случае, уж точно не меньше.
— Я не в смысле, что он тебе не идёт, – уточняет Кристиан. Да, при деле не только внешность, и на языке вертелся не гриф, Рихарду больше подошёл бы какой-нибудь белый орел, но слишком льстить господину комиссару тоже не стоит, он после этого принимается гордо задирать свой «клюв», а с «клювом» у Рихарда и без этого всё в полном порядке. И вот этому Кристиан тоже хотел бы у него научиться. Не взглядом единым.
О том, что неплохо бы научиться хотя бы не бояться собак, Кристиан не думает, в конце концов, это унизительно; зато он не отказался бы от практичности и хватки.
Это было одно дело из многих, разговор забылся, а вот зыбкое ощущение – о Рихарде ему ещё многое предстоит узнать – осталось.
Год спустя ощущение придавило тяжёлой гранитной плитой.
Они, кажется, даже не успели стать друзьями – Рихарду тяжело давались привязанности, и сейчас думать об этом нет смысла; привязанности больше ему не дадутся и вообще не дастся больше ничего, потому что над Рихардом – тяжёлая гранитная плита. Из этой передряги ему не выбраться, больше нет, но Кристиан всё равно наблюдает за ним по привычке – за лицом доктора Графа, за трущим глаза Хэлом, здесь много людей сейчас с глазами на мокром месте, все они были частью Рихарда, а Кристиан как раз учится смотреть, и лучшей тренировочной площадки ему не найти.
Когда всё заканчивается и люди принимаются разбиваться на группы и пары и утирать друг другу сопли, Кристиану всё ещё кажется, что всё в порядке.
Он не собирается плакать – Рихард был просто коллегой, и то, что давит в груди – простое ощущение неслучившегося. Они вместе действительно многого не успели, несмотря на долгую совместную работу. Даже о машинах не поговорили.
Когда Кристиан в тот вечер приходит домой – он спокойно раздевается, падает на кровать и не собирается ни о чём думать, у них опасная работа, смерть – дело дежурное, регулярное, с ней венский комиссариат видится каждый день, одной больше, одной меньше, не так уж это и важно.
Ворох воспоминаний медленно приподнимается – было много, было разного, совместного – было же! – и тут же падает, раздавленный тяжёлой могильной плитой.
И хищное лицо в памяти – чёткое, птичье, становится темнее.
У Кристиана Бёка есть свои достоинства, в отличие от теперь уже мёртвого господина комиссара. У него всё ещё не выходит взгляд снайпера, он панически боится собак, и его дело – всё ещё подростки, с которыми он находит общий язык лучше других, но достоинства всё-таки есть. Кристиан Бёк лежит на своей кровати, по вискам на подушку текут слёзы, а если подростки и умеют делать что-то отлично, так это не-думать. Кристиан Бёк их прекрасно понимает, так что не-думать умеет тоже.
Плита лежит на груди, тяжёлая, как слой земли между нею и гробом.

Название: Обращайте внимание на газетные заголовки
Автор: Дженовик (очень старый)
Размер: драббл, 996 слов
Персонажи: Гедеон Буркхард, Хайнц Вайксельбраун, Петер Гайек
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: PG-13
Примечание/Предупреждения: немного мата, ООС, RPF

— Я заебался, – говорит однажды Гедеон за чашкой утреннего кофе.
Хайнц поднимает на него глаза, отрываясь от газеты, смотрит вдумчиво, потом возвращается к статье.
— Думал, ты любишь кофе, – замечает он рассеянно.
— Я не про кофе, – отвечает Гедеон.
— Ну так займи им свой рот на следующие пятнадцать минут, будь другом, – Хайнц невозмутимо переворачивает страницу и заслоняет лицо первой полосой. «Взрыв в центре города!» – кричит заголовок. Под ним скромно ютится фотография многоквартирного дома с поджаренными верхними этажами.
— Есть что-нибудь любопытное? – интересуется Гедеон, отводя взгляд от закопчёной бетонной коробки. Хайнц пожимает плечами вместо ответа.
— Однажды утром я отберу у тебя газету, – говорит Гедеон мрачно и принимается за свой кофе. Он, возможно, и отобрал бы, только нет в этом особенного смысла – таков уж Хайнц. Обожает свои чёртовы утренние газеты, кофе, который варит Гедеон, и терпеть не может, когда от любимых вещей его отвлекают.
И это, пожалуй, та часть жизни Гедеона, которая всё еще его устраивает.

— Послушай, давай мягче, – говорит ему Оливер после съемок, и Гедеон кивает. Он и сам замечает – Александр Брандтнер чем дальше, тем сильнее заостряется, в характер прилизанной чести и совести австрийской полиции пробирается что-то такое, этой чести и совести совсем не свойственное.
— Хорошо.
Оливер смотрит на него с тревогой.
На съёмочной площадке в последнее время напряжённая обстановка. Продюсеры и режиссёры смотрят на Гедеона с подозрением, конвейер статистов, неизбежный для съёмок сериала, начинает раздражать.
— Закончили? – неожиданно появляется из-за спины Оливера Хайнц, у которого чутьё на неприятные разговоры.
— Закончили, – ставит точку в разговоре Гедеон и чувствует желание послать господ сценаристов, режиссёров и продюсеров ко всем чертям.
Он заебался ездить каждый день на чёртову съёмочную площадку, чтобы в очередной раз сказать камере «Брандтнер, криминальная полиция» и потрепать Рэтта по загривку. «Тебе просто хочется перемен», – дипломатично сказал бы Хайнц, и Гедеон с ним даже согласился бы, но Хайнц молчит.

«Гедеон Буркхард меняет девушек как перчатки», – мрачно утверждает заголовок.
— Думал, ты не читаешь эту чушь, – утверждает сам Гедеон не менее мрачно, и на этот раз Хайнц отрывается от статьи почти без труда – и смотрит на удивление серьёзно.
— Думал, ты обещал Гайеку вести себя скромнее.
— Пошёл он нахер, – отмахивается Гедеон.
Голова раскалывается, ноги ватные, общее состояние оставляет желать лучшего.
— Ты перенервничал, – замечает дипломатичный Хайнц.
— Тебе просто хочется перемен, это не повод посылать продюсера нахер, – добавляет он, немного поразмыслив. «Нахер» у него выходит коротким и торопливым, как у человека, который пытается побыстрее промотать плёнку с неприятной для его интеллигентного слуха частью.
Гедеон думает, что был прав – Хайнц есть Хайнц.
Газета, в общем, тоже права – Гедеон Буркхард действительно меняет девушек как перчатки, вернее, у него нет девушки вовсе, так что приходится перебиваться случайными знакомствами.
Вчерашнее было, возможно, не совсем удачным. Не стоит связываться со статистками – статистки всегда могут решить продать кусочек тебя жёлтой прессе, и твой же продюсер сожрёт тебя с потрохами.

На этот раз Гайек реагирует на статью с удивительным хладнокровием и посылает Гедеона к чёрту на следующие пару дней, а Гедеона это всё-таки не успокаивает.

«Количество аварийных ситуаций на дорогах зашкаливает!» – встречает его следующий день. Под ним полосатой змеей вьётся перегруженная трасса.
«Берегите чужую жизнь», – завещает статья, и Гедеон бережет, так что на съемки он сегодня не собирается.
— Ты не нужен, – говорит Хайнц, который явно умеет читать его мысли. – Посиди дома, отдохни. Тебе пора расслабиться.
— Мне пора послать криминальную полицию Вены к чёрту, – ворчит Гедеон и всё-таки поневоле смягчается.

Его мотает из стороны в стороны, как флюгер мотает порывами ветра.
— Я больше не могу здесь работать, – говорит он статистке – возможно, той самой, которая была «не самой удачной идеей», а может быть, какой-нибудь другой.
Прилизанный Брандтнер всё ещё интеллигентно представляется камере, Рэтт всё ещё вертится под ногами, Хайнц мирно отыгрывает Кристиана Бёка – чертова идиллия действует на нервы.
«Каждый день может быть последним!» – кричат ему по утрам первые полосы первых газет; где-то на дорогах случаются аварии и одни люди запекаются в железных коробках, чтобы жили другие. Взрыв в многоквартирном доме, столкновение рейсового автобуса с легковым автомобилем, Гедеон Буркхард продолжает менять девушек как перчатки – потрясающая новостная подборка, сам Гедеон не сказал бы лучше.
— Перестань дёргаться, – говорит мрачный Хайнц.
Хайнц – это всё ещё отдельная категория. Хайнц Гедеона не бесит – он приводит его в чувство. Хайнц приходит в его дом по утрам, разворачивает там свежую газету, улыбается сдержанно, ждет, пока всё ещё спящий Гедеон на автомате сварит ему свой фирменный кофе, и иногда помогает выпроводить случайную девицу или отыскать носки.
Хайнц есть Хайнц. Обстоятельный, ответственный, обаятельный Хайнц, которого Гедеон считает своим другом, и это у них взаимно.

— Я мог бы попытаться добавить ему глубины, – однажды говорит Гедеон. Гайек смотрит на него настороженно.
— Это сериал для семейного просмотра, Гедеон. Не нужно перегружать сценарий… лишними вещами.
Последние два слова Гайек произносит так, будто Гедеон предложил ему снять с Алексом жёсткое порно.
Пожалуй, именно тогда он окончательно понимает – им с Рексом больше не по пути.
Нельзя всю жизнь сниматься в сериале «для семейного просмотра». Рано или поздно такие, как Александр Брандтнер, начинают скрипеть у актеров на зубах, как песок. Они забиваются во все щели, нет в них ни глубины, ни искры, а может, и была искра, но сам Гедеон давно её потерял. Александрам Брандтнерам самое место в таких вот «для семейного просмотра», но они никогда не выходят на действительно большие экраны – это Гедеон для себя выводит как аксиому раз и навсегда.
— Перестань дёргаться, говорю, – раздражённо говорит Хайнц тем же вечером, пока они отдыхают в одном из баров вечерней Вены. Он в чёрной рубашке, с сигарой в зубах, и на секунду между рёбер щемит от мысли, что вместе с Александром Брандтнером Гедеон потеряет и этого человека, и несколько лет дружбы, и привычные первые полосы утренних газет.
— Я не дёргаюсь, – утверждает Гедеон, отбирая у него сигару.

Когда пару месяцев спустя он ставит для себя точку и говорит – я ухожу, Хайнц почему-то ставит эту точку вместе с ним.
В этот момент Гедеону начинает казаться, что есть в этом мире чуть более важные, чем новостные колонки, актёрские амбиции и успешные роли.
Рекс окончен, Брандтнер окончен, Бёк тоже, и это немного больно – всё же сроднились за несколько лет, но важно другое, Хайнц – всё ещё Хайнц, и когда Хайнц улыбается, Гедеону всё ещё хочется улыбаться вместе с ним.

Название: Свидание на четверых
Автор: Дженовик (очень старый), Кристал.
Размер: мини, 3863 слова
Персонажи: Кристиан Бёк, Александр Брандтнер, Фриц Кунц, ОЖП (2 штуки)
Категория: джен с намёками
Жанр: юмор
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Нельзя просто так взять и расстаться с Биргит.
Примечание: сиквел к драбблу "Понедельник"

У Биргит был сложный характер, тяжёлый подбородок и широкие плечи.
У чудесного создания рядом с ней – сногсшибательная грудь, чувственные губы, а в глазах – столько обжигающей молодости, сколько бывает только у подростков без семьи, работы и планов на завтрашний вечер.
— Это Мария, – неохотно представила Биргит.
Что ж, неудивительно, что она бросила Кристиана и ушла к Марии.
Чёрт, Кристиан сам ушёл бы к Марии, если бы мог.
За угловой барной стойкой она совершенно непринуждённо устроилась рядом с Алексом, и вряд ли нашлись бы сегодня в этом баре ещё одни такие длинные ноги, такая короткая юбка и женщина, которая с подобной ловкостью управлялась с тем и другим. Впрочем, кадрить эти ноги в присутствии Биргит Кристиан не рискнул бы – её сложный характер за полгода отношений он успел прочувствовать на себе в полной мере.
– Э-э… очень приятно, – выжал он из себя улыбку и потянулся за тарелкой с чипсами, чтобы занять руки. – Алекс, это Биргит и её подруга. Биргит, это Алекс, я тебе о нём рассказывал. Меня зовут Кристиан Бёк, и мы с вами, Мария, видимся впервые, если не ошибаюсь?
— Впервые. Мне тоже приятно, – сказала Мария и улыбнулась в ответ – словно кто-то отдёрнул занавеску и в полутёмное помещение бара хлынул солнечный свет, даром что время близилось к полуночи.
Чёрт, подумал Кристиан. Совершенно невозможно и крайне возмутительно. Где Биргит её откопала, и почему Биргит, это должен был сделать он!
Сидевший рядом Алекс кашлянул – очень вежливо, даже интеллигентно, как умел в совершенстве.
И тоже полез на амбразуру.
— Александр Брандтнер, криминальная полиция Вены, – сказал он и улыбнулся не менее ослепительно – это он тоже умел, Кристиан знал по себе, потому что обычно именно на нём Алекс и тренировался. Биргит кинула неодобрительный взгляд – почему-то на Марию – и села рядом, закинув ногу на ногу.
— Одно пиво и одну ром-колу, – бросила она бармену.
И вот тут у Кристиана щёлкнуло в первый раз.
— Я рад за вас, – сказал он по возможности более сдержанно. И тут же, кашлянув – не так интеллигенттно, как Алекс, но тоже неплохо – поправил сам себя: – Мы – рады.
Алекс кивнул с серьёзным лицом и поднял свой бокал с пивом.
— Не сомневайтесь, мы понимаем, что вы приняли непростое, но очень важное решение. В жизни ведь что главное? В жизни главное – найти своего человека! А найдя однажды, не отпускать до конца своих дней, невзирая на предрассудки и непонимание окружающих. Как сказала одна русская поэтесса, если волнение от встречи двух женщин равно волнению от встречи мужчины и женщины, то любви – ровно в два раза больше! Встреча двух женщин – она… м-м… глубже, понимаете ли, и уже потому, что она вне исконной.. м-м… мужской и женской… кхм. Тематики? Да, определённо. Вне, абсолютно и полностью!
Алекс выдохнул и замолчал, очевидно, очень собой довольный. Кристиан не стал сомневаться в том, где и в каком уголке своего дома Алекс начитался этой порнухи.
А еще по Алексу было хорошо видно, что он нервничает. Не то чтобы он был чересчур консервативен… нет, на самом деле, он просто и прозаично был слегка гомофобом.
— Ты со своими коллегами всем делишься, не так ли, Кристиан? – спросила Биргит, забирая у бармена своё пиво.
— Несомненно, вы очень взволнованы, – добавила Мария, убирая со лба прядь волос.
Ладонь у неё была узкой и нежной, и вместе с движением руки качнулось в сторону грандиозное декольте. Кристиан заглянул в него с хладнокровным интересом, решил, что вполне мог бы в нём утонуть – о, как бы он в нём тонул! – но на сегодня у него были другие планы.
— Разумеется, взволнованы, – кивнул Кристиан, медленно подбираясь к Алексу, – и разумеется, просто коллегам я рассказываю не всё.
Бестолковый Алекс заботливо отодвинулся, решив, что загораживает другу обзор. На самом деле он тоже был не дурак побарахтаться в декольте, но чувство прекрасного в нём соседствовало с искренней заботой о чувстве прекрасного своего ближнего.
Иногда за Алексовы высокие порывы Кристиану хотелось сделать ему что-нибудь эдакое, чтобы отвлечь от привычки наносить пользу тем, кто её не ждёт и не просит, но в целом Кристиан его любил. По-своему, конечно, по-дружески – безо всяких! Вот только Биргит об этом знать было совершенно необязательно.
— Не думал, что мы встретимся вот так внезапно, – сказал Кристиан нервно, пытаясь ногой добраться до лодыжки Алекса, не перепутав при этом с чрезвычайно длинными женскими ножками.
Ножки Марии, Кристиан, пожалуй, пережил бы, а вот Биргит могла пнуть в ответ тяжёлым армейским сапогом.
Больно пнуть.
Интересно, как он вообще встречался с ней последние полгода?
— Да, я тоже, – неожиданно мирно ответила Биргит, отодвинула бокал с пивом, из которого не сделала ни единого глотка, и достала свои любимые сигареты. – Вы же не против?
Алекс быстро помотал головой. Кристиан промолчал. Биргит вытащила зажигалку, сунула сигарету в рот, совершенно по-мужски подкурила, подняла голову, расслабленно откидываясь на стуле, и выдохнула дым.
— Поразительно, как быстро ты оправился, Кристиан.
Кристиан с тоской подумал, что она никогда не звала его «Крисом». Или «милым», на крайний случай. Как настоящий мужчина Кристиан презирал всё это бабское сюсюканье, но в душе ему очень хотелось однажды услышать в свой адрес нечто подобное, по-женски беспомощное и трогательное. И выдать в ответ что-то вроде «Я с тобой, бэби». В своей голове Кристиан очень чётко проговаривал это «бэби», глубоким грудным голосом, от которого млели все вокруг в радиусе пятнадцати метров. К сожалению или к счастью, в голове у него было не настолько людно.
Ну, хотя бы не «Бёком». А могла ведь…
— Я в порядке, – с достоинством ответил он, вздёрнув подбородок – привычным движением человека невысокого роста. Мария глянула на него с ноткой жалости в тёмных глазах, и Кристиан внезапно разозлился.
— Я в порядке, – повторил он, теперь уже с вызовом. – И я очень рад, что между нами всё разрешилось, Бирги. Мне кажется, мы никогда не подходили друг другу.
— Да вы что? – ненатурально удивился Алекс, поперхнулся пивом и снова притих.
Биргит улыбнулась – не слишком весёлой улыбкой, и склонила голову набок.
А Кристиан тут же вспомнил, почему встречался, почему полгода и почему именно с ней. Вот эти вот маленькие моменты – когда глаза в глаза, и сразу становится ясно со следствиями, причинами, и хочется тут же извиниться за то, что сказал или сделал, просто потому что Биргит вот так смотрит и вот так приподнимает уголки губ.
И Кристиан даже почти извинился. Нахлынуло волной чувство – это нужно сделать именно сейчас – и Кристиан тут же открыл рот, чтобы сказать «прости, я был неправ», или, может быть, даже «пожалуйста, возвращайся домой», только чтобы не видеть этого взгляда.
Только, как это обычно бывает, Мария успела раньше.
— Вы знаете, а мы решили съехаться, – жизнерадостно сообщила она, хватая Биргит за локоть и цепляясь за него грудастой пиявкой.
Кристиан снова – и снова с тоской – подумал о просторных комнатах квартиры Биргит, доставшихся ей в наследство. За полгода они так и не определились, где комфортнее обоим – Кристиан чувствовал себя на её территории иждивенцем, а в его собственной крохотной квартирке двоим было просто невыносимо тесно.
А потом он подумал о доме Алекса. Доставшемся Алексу… ну, пожалуй, тоже в наследство. И о том, что в доме Алекса он лишним себя не чувствовал никогда.
Жизнь бывает временами поразительно иронична.
И ведь как они так, всего неделя прошла, а уже собрались съезжаться, неужели для Биргит действительно так мало значили эти отношения?..
Биргит глянула на него с насмешкой, ещё раз затянулась сигаретой – и в этот самый момент у Кристиана щёлкнуло второй раз. И Алекс оказался окончательно приговорён.
— А мы тоже! – внезапно даже для самого себя рявкнул Кристиан, одновременно добираясь до лодыжки Алекса и пиная его же локтем в бок.
Тот охнул, подскочил на стуле и пролил пиво на стойку – Мария едва успела убрать руку.
— Кажется, для твоего друга это новость, – заметила Биргит, обнимая Марию за талию. – У вас не настолько доверительные отношения?
— У нас не отношения, – успел было вставить Алекс, но снова получил локтем.
— У нас любовь, – не терпящим возражений тоном подвёл черту Кристиан. И, чтобы окончательно расставить всё по местам, лапнул Алекса за задницу. Хозяйским таким жестом, чтобы все сразу поняли, кто здесь, черт побери, топ. Из туалетного журнала ему помнились только термины «топ» и «боттом», а ещё какое-то «стоп-слово», но, судя по всему, дальнейшие познания были без надобности – впечатление было произведено.
На Алекса в том числе.
Кристиан впервые видел своего друга, шефа и, начиная с прошлой минуты, партнёра таким… таким. Лицо Алекса вытянулось, приобрело удивительно пустое и бессмысленное выражение, словно где-то там, в мозгу, что-то закоротило, пальцы судорожно сжались, затем разжались – слава богу, бокала в них уже не было. Помимо всего прочего, у Алекса открылся рот, и Кристиан, догадываясь, что это чревато непоправимыми заявлениями, поспешно, хоть и несколько неуклюже, погладил его по плечу. Рот захлопнулся мгновенно.
— Он просто не ожидал, – пояснил Кристиан всю эту сложноопределимую реакцию. – Видите ли, я хотел сделать сюрприз. Мы так долго скрывали свои отношения, что, боюсь, он потерял всякую надежду…
По лицу Алекса было заметно, что он потерял не только надежду, но и веру в людей, и здравый смысл, и заодно, кажется, дар речи. Кристиан счёл это достижением.
— В общем, нас можно поздравить, – немного невпопад заключил он и неловко покачал носком ботинка. Тишина начала слегка напрягать – пришлось нарушать её барменом и заказом двойного виски.
Биргит сухо кивнула.
— Поздравляю, господин Брандтнер. И соболезную.
— Всегда ценил твоё чувство юмора, – Кристиан не удержался, съязвил; и тут же пожалел – носок ботинка Биргит угрожающе качнулся в его сторону. Мария хихикнула и потянулась за чипсами.
— Стараюсь беречь фигуру, – пояснила она, хотя никто ничего не спрашивал, – но иногда так хочется себя чем-то побаловать!
Кристиан впервые за вечер подумал, что от Биргит к Марии он всё-таки не ушел бы. Даже несмотря на округлые бонусы.
Алекс тем временем отмер, глянул на Кристиана, приподнял бровь – лицо у него сделалось наглым и хитрым – и неожиданно подмигнул.
Вот тут бы Кристиану, пожалуй, нужно было бы насторожиться.
В принципе, соображал Алекс не слишком быстро – новая информация им обрабатывалась долго и кропотливо (иногда он просто на ней зависал), а позже сортировалась по полочкам памяти и там находилась до тех пор, пока Алекс ее с этих полочек не извлекал. Минус был в том, что мусор он с полочек не выбрасывал – любая информация почиталась им нужной и ценной, так что скорость поиска и сортировки данных иногда достигала размеров прямо-таки неприличных – вот как сейчас.
Но вместе с тем как-то так складывалось в этой жизни, что все начинания Александр Брандтнер, с его старомодным, но крайне упорным процессором, захламленной памятью и некоторой твердолобостью в ряде узких вопросов, всегда доводил до конца.
Поэтому Кристиану, который соображал вообще-то гораздо быстрее, стоило догадаться о том, что не всё чисто с этим подмигиванием в тот самый момент, когда рука Алекса мирно переползла с барной стойки на его, Крисово, плечо и там замерла, как будто не было для руки Алекса ничего естественнее.
— Мы с Крисом действительно не хотели афишировать наши, гм… отношения, но я рад, что всё разрешилось, – улыбнулся Алекс, отворачиваясь от Кристиана, – Теперь я наконец смогу сделать его по-настоящему счастливым. В отличие от некоторых, – многозначительно добавил он, глядя на Биргит.
Теперь завис уже Кристиан. Бармен, который выступал молчаливым свидетелем их беседы, без лишних слов поставил перед ними порцию двойного виски.
Кристиан кивнул благодарно, взял бокал, стараясь поменьше шевелить плечом, на котором всё ещё комфортно располагалась Алексова ладонь, и выпил содержимое бокала залпом.
Биргит поморщилась, глядя на него, и это чуть было не отрезвило – к счастью, только разозлило.
— Спасибо, Алекс, – со значением проговорил Кристиан, откидываясь на стуле и не сводя глаз с бывшей подруги. – Я так давно ждал этих слов, ты себе не представляешь. Хочешь кальмаров?
— Хочу, – согласился Алекс. – Передай, будь добр.
И чуть не подавился заботливо впихнутым в рот пучком соленых кальмаров.
— Какая прелесть, – умилилась Мария, ненавязчиво поправляя лифчик. – А расскажите, как вы познакомились?
Кристиан закинул ногу на ногу и похлопал кашляющего Алекса по спине.
— Он прыгнул в Дунай, – мечтательно сказал он. – В середине октября.
— О боже! – Мария прижала ладошки к пухлым губам. – Он спасал тебя? Это так романтично!
— Не меня, – слегка уязвлённо отозвался Кристиан. – Я, между прочим, плавать умею прекрасно.
Бигрит фыркнула, но ничего не сказала.
— Второй разряд, – на всякий случай уточнил Кристиан. – Но это неважно, тонул всё равно не я. Тонул один важный вещ…
«Один важный вещдок», чуть не ляпнул он, но опомнился. Слишком прозаично для первого свидания.
— Один важный вещ? – скептически уточнила Биргит.
— Очень важный вещ! – вклинился Алекс.
Три пары глаз воззрились на него с интересом.
Алекс откашлялся последний раз.
— Его любимый галстук, – выдал он и зашарил рукой по стойке. Смекалистый бармен тут же сунул в неё еще один бокал.
— Могу я узнать, Кристиан, – осведомилась Биргит, – что твой галстук делал в Дунае в середине октября?
— Упал, – беспечно махнул рукой Кристиан. Алексова ладонь на плече – а она всё ещё упорно оставалась на плече, несмотря на все Кристиановы телодвижения – слегка сжалась. Кристиан ответил на удар соответствующе – взял из тарелки кусочек кальмара, закинул в рот, выдохнул, поднял руку и накрыл ладонь Алекса своей. – Ну, знаешь, как это бывает. Попадается горячее дельце и горячий сотрудник, а потом тебе немедленно хочется что-нибудь где-нибудь ослабить. Я, конечно, имею в виду галстук, – добавил он, когда Мария с оскорбленным видом попыталась натянуть юбку на колени. Бессмысленная затея, когда имеешь дело с мини.
Нет, действительно, что Биргит вообще нашла в этой девице?
Алекс попытался освободить руку – Кристиан только сжал пальцы. Казалось, виски всасывалось в кровь мгновенно, голова с каждой секундой становилась легче, хватка – крепче, а настроение – лучше.
Безмятежный вечер воскресенья с бывшей, которая пришла со своей девушкой – что может быть лучше? Только вечер с Алексом, который теперь не только друг, товарищ и брат, но ещё и бойфренд.
С этой уже слегка нетрезвой мыслью Кристиан стащил ладонь Алекса со своего плеча – ладонь сопротивлялась – и с силой устроил её на своей талии.
Да, лучше определённо не может быть ничего.
Неизвестно, разделял ли его настроение Алекс, но как раз это сейчас волновало Кристиана меньше всего.
— Всем виски! – радостно заявил он бармену, с намёком постучав пустым стаканом по столу. – Угощаю!
— Мне не нужно, – нахмурилась Биргит, накрывая свой бокал с пивом ладонью. Алекс тоже хотел, но не успел – ему плеснули первому. Мария, оживившись, тоже придвинулась ближе к стойке, а заодно и ближе к Алексу, и Кристиан немедленно почувствовал укол ревности. Почему-то пересечение Алекса и этой конкретной груди виделось Кристиану едва ли не изменой, осталось только определить – кому.
— Крис, – неуверенно окликнул его Алекс. – Ты помнишь, что у тебя аванс только через неделю? Крис? Эм… милый?
— Мы ведь уже решили, что я переезжаю к тебе, – безмятежно отозвался Кристиан. – Значит, и финансы у нас теперь общие. Ты ведь не оставишь меня в трудную минуту? Ты ведь обещал, что будешь со мной в горе и в радости…
— Не обещал, – осадил его Алекс, перекрывая умилённый писк Марии. – Пока еще. Тем более, в Австрии однополые браки пока не узаконены.
— А мы поедем в Голландию, – живо отозвался Кристиан и снова приложился к стакану.
Виски в нём было на два пальца – то есть вдвое больше, чем обычно нужно было Кристиану для того, чтобы почувствовать себя взбудораженно-нетрезвым.
Алекс посмотрел на него несчастным взглядом.
Пусть смотрит, подлец, подумал Кристиан, у него зарплата всё равно в полтора раза больше.
Ладонь Алекса сползла на бедро – видимо, ей так было удобнее – горячая даже сквозь штанину. Кристиан пришёл в ужас – ненадолго, потом влез взглядом в декольте Марии, попытался обнаружить то же самое у Биргит и не нашёл. Ужас как-то плавно трансформировался в лёгкое злорадство – даже у Алекса грудь была больше, чем у Биргит.
— Мне нужно в уборную, – объявила Мария и встала со стула. Кокетливо подмигнула Алексу. – Кто-нибудь может меня проводить?
— Разумеется, – галантно ответил Алекс, опередив дёрнувшегося было Кристиана. – Я провожу. Идёмте.
Без руки Алекса на бедре стало пусто и как-то даже одиноко. Кристиан проводил взглядом колыхающиеся достоинства Марии и подтянутую задницу Брандтнера, оценил, как они смотрятся вместе, и понял, что настроение безнадёжно испортилось.
— Скажи, – внезапно заговорила Биргит, – как давно это случилось?
— А? – рассеянно переспросил Кристиан, увлекшись наблюдением. Пожалуй, попка Марии всё-таки чересчур великовата, не то что аккуратная Алексова…
— Когда Алекс нырял за твоим галстуком, – раздражённо уточнила Биргит, и Кристиан мельком озадачился, с чего она так на него зла.
— Октябрь, я же сказал. С год назад примерно, тогда ещё Фрица в отделе не было…
— И ты молчал, – негромко сказала Биргит.
— А? – снова переспросил Кристиан. После двух двойных виски следить за нитью беседы становилось всё сложнее. – Ты вообще о чём?
— Какая же ты всё-таки сволочь, – сказала Биргит. И посмотрела на него – так, как не смотрела никогда.
Кристиан даже протрезвел. Не совсем, но достаточно.
— А почему? – глупо спросил он.
Он впервые в жизни видел, как Биргит собирается плакать. Она не плакала при нём ни разу, да и сейчас, похоже, не собиралась, но он отчётливо видел, как повлажнели её глаза – боже, он в жизни бы не поверил, что у его Биргит могут быть такие глаза! Такие, злые и беспомощные одновременно.
Она что, действительно собирается расплакаться?
— Скоро вернусь, – бросила она, прихватила сумку и направилась в сторону туалета. Кристиан посидел минуту на месте, собираясь с мыслями, затем в голове наконец щёлкнуло в третий раз, и он решительно направился следом.
Не забыв предварительно опустошить Алексов бокал виски. Ему предстоял непростой разговор, а виски в таких разговорах лишним не бывает.
Биргит нашлась в женском туалете. Кристиан, уже успевший основательно обшарить мужской, этому факту почему-то очень удивился.
Алекс, который тоже обнаружился в женском туалете между Марией и Биргит, удивил Кристиана ещё больше. О том, что он сам делает в этом самом женском туалете, Кристиан думать не собирался – границы логики были сейчас привлекательно размазаны. Его не задела Биргит с возмутительно раскрасневшимся лицом, не смутила Мария, прижатая Алексом к стене, зато Алекс с несколько ошалевшим выражением лица, зажатый между дамами, возмутил Кристиана невероятно. Чёрт возьми, они только сегодня успели выяснить, что у них и в горести, и в радости, а этот сукин сын уже обнимается в женском туалете с бывшей женщиной Кристиана и с самыми классными ногами и сиськами в этом баре!
— Какая же ты всё-таки сволочь, Алекс, – не нашелся с лучшим ответом Кристиан. – Не ожидал!
Судя по выражению лица, Алекс тоже не ожидал подобного развития событий; как, впрочем, и Биргит, вылетевшая из помещения и со всей силы хлопнувшая дверью напоследок, и только Мария с неприлично задравшейся юбкой выглядела взъерошенной, но весьма довольной.
Ноги сами понесли Кристиана на улицу – следом за Биргит.
Она широкими шагами двигалась к остановке, на ходу завязывая шарф, и Кристиану пришлось поднапрячься, чтобы её догнать.
— Бирги! – Он ухватил её за рукав плаща, поскользнулся в луже и чуть не грохнулся в неё же, но Биргит вовремя подхватила его под руку.
— Стоило бы дать тебе упасть, – желчно сказала она.
Кристиан помотал головой и постарался стать ровно.
В голове почему засела занозой мысль «Алекс – сволочь!», и ни единой разумной причины тому, что он в середине октября выскочил на улицу в одной рубашке – кажется, пиджак остался висеть на стуле – за женщиной, которая сама его бросила ради другой женщины.
— Это нечестно, ты знаешь? – спросил Кристиан вяло. Мир вокруг слегка пошатнулся, но устоял. – Почему тебе достались самые красивые сиськи, а мне – Алекс?
— Ты чушь несешь, – почти ласково ответила Биргит. – Тебе нельзя столько пить.
— Не несу, – упрямо возразил Кристиан. – Это ты меня бросила. Ты меня бросила, а скотиной вышел почему-то я.
— Ты трахался с этим сладеньким комиссаром за моей спиной, Кристиан.
— Крис, в конце концов, хотя бы сейчас можно, чтобы просто Крис? И ни с кем я не трахался.
Мир снова пошатнулся, в этот раз сильнее.
— Так, мне надо присесть, – Кристиан огляделся по сторонам. Неподалёку обнаружился чудесный удобный бордюр, на который он и рухнул, почему-то больно ударившись рукой, ногой и спиной.
— О боже мой, – сказали над головой. Кристиан был согласен – прямо сейчас, прислонившись головой то ли к очень удачному столбу, то ли к чьей-то коленке, он тоже готов был воздать всевышнему по заслугам – мир был темен и плавно летел над головой, а столб – или всё-таки чьё-то колено – удивительно мягок.
— Тебя даже на неделю нельзя оставить одного, – сказали над ухом.
— Так не оставляй, – пробормотал Кристиан в ответ, не шевелясь – лежать было хорошо, постепенно накатывало умиротворение, а с ним и холод, но ради первого можно было чуток потерпеть. – Это ведь ты ушла первая. Почему я не мог ответить тем же?
— Дурачок, – щёку обдало дыханием. – Ты не ушёл, ты притворился, что ушёл. Это ведь совершенно разные вещи.
— Будто ты ушла по-настоящему, – полусонно сказал он в ответ и понял, что угадал, по мгновенной тишине в ответ. – А про Алекса не надо, он настоящий. Он хороший. И красивый. И мой лучший друг. Вот. А твоя Мария дура. Извини, – тут же поправился он. – Но правда же!
— Извинения приняты, – отозвался голос со смешком. Кристиан нутром почуял, что его действительно простили, но что-то всё равно было не в порядке.
— И грудь у неё тоже ненастоящая, – буркнул он напоследок. В ответ фыркнули.
— Забирайте его, – сказали над головой. – Вы у нас, господин Брандтнер, хороший, красивый и лучший друг, так что нянчитесь с ним сами. А у меня в одиннадцать уходит последняя маршрутка.
— А Мария?
— Уверена, она не пропадет, – ответили со смешком.
Кристиан понял, что вокруг что-то происходит, когда столб – или всё же колено? – двинулось в сторону. Лицо Биргит, сейчас совершенно умиротворённое, оказалось рядом.
— Ну и несёт от тебя, – улыбнулась она. И поцеловала. Совсем легко, мимолётно и на этот раз Кристиан понял – у них и в самом деле всё закончилось. Они расстались хорошо, правильно, как и должны были изначально, а Биргит, возможно, и в самом деле бисексуальна, но это неважно же. Главное что никаких обид, никаких криков и никаких марий, просто иногда люди расходятся, и иногда это лучшее, что они могут сделать друг для друга.
Вот и они сейчас расходились.
Когда лицо Биргит снова отдалилось, Кристиан честно попытался её остановить и даже почти поймал край осеннего пальто, но всё-таки промахнулся.
— До свидания, – сказала Биргит.
— Думаю, лучше не надо, – ответил ей голос, который Кристиан наконец опознал как Алексов.
— Тут вы правы.
И осеннее пальто всего за несколько секунд исчезло из виду. А пьяный половиной бокала виски Кристиан Бёк, в одной рубашке, помятый, а теперь ещё и немного грязный – остался сидеть на бордюре.

— Нет, это положительно никуда не годится, – мрачно сказал Кристиан Бёк, переступая порог родного комиссариата и придерживая тяжёлую голову не менее тяжёлой рукой.
Кунц облизнул ложку, посмотрел на Кристиана флегматично и вздохнул.
— На этот раз я с тобой согласен, – подал голос не менее мрачный Алекс из-за своего рабочего стола.
Рекс из солидарности заворчал со своего лежака и тоже спрятал голову в лапах.
— Что на этот раз? – спросил устало Кунц, отставляя йогурт.
— Бабы! – рявкнул Кристиан и тут же сам пожалел о громкости своего голоса. – Чертовы бабы, от которых одни проблемы!
— Тебя же бросили целую неделю назад, – сказал Кунц терпеливо.
Кристиан глянул на него зло.
— Алекс, скажи ему.
— Его бросили неделю назад, – подтвердил Алекс – Со вчерашнего вечера уже окончательно, кажется.
— Вчера меня бросили дважды, – не замедлил вставить шпильку Кристиан. Его обуревали смешанные чувства по отношению к Алексу на фоне вчерашнего, и мстительные определённо имели под собой основания. – Причём второй раз – с особой жестокостью. Можно сказать, прямо-таки втоптали меня в грязь вместе со всеми моими душевными порывами.
— А потом тащили тебя на руках до самой машины, – буркнул Алекс. – Тебе пора сесть на диету, Крис.
— А ты мне не подружка, чтоб указывать, – огрызнулся Кристиан. – Всё, момент упущен, поезд ушёл!
— А? – переспросил Кунц и облизал ложку ещё раз.
— Больше никаких баров по воскресеньям, – попытался поставить точку Алекс.
Кристиан посмотрел на него зло.
— Ты-то на что жалуешься? Тебе обломился секс в туалете.
— Я бы никогда, – возразил Алекс с достоинством и спрятался за папкой с очередным делом.
— Ладно, только прелюдия. И двойной виски за мой счёт.
— Это был мой счёт! – оскорбился Алекс. – И бармен смешал мой виски с пивом.
— А это уже не мои проблемы, – отмахнулся Кристиан, проходя к своему рабочему столу.
— Что у вас случилось, ребята? – уточнил Кунц, переводя взгляд с одного на другого.
— Не спрашивай. Ты не представляешь, что мне снилось после вчерашнего вечера.
— Тебе ещё и не понравилось? – спросил до глубины души оскорблённый Кристиан. Рукой он нашарил на столе запасливо купленную Кунцем булочку и уже почти замахнулся, но вовремя передумал переводить продукт.
Кунц печально отставил в сторону йогурт и приготовился морально к тяжёлому рабочему дню.
Понедельник был в своём репертуаре.

Название: О братьях наших меньших
Автор: Дженовик (очень старый), Кристал.
Размер: мини, 1431 слово
Персонажи: Тобиас Моретти, Соко фон Хаус Цигельмайер
Категория: джен
Жанр: юмор, повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: Иногда попытки найти общий язык заканчиваются успехом.

Шел второй час съемок, а казалось – они уже сутки торчат в душном павильоне, замотанные как собаки, а единственная среди них настоящая собака чувствовала себя просто прекрасно, и это тоже слегка раздражало.
Тобиас терпеть не мог собак. Об этом знала съемочная группа, об этом знали актеры, дрессировщица, и сами собаки, в конце концов, тоже знали. Сегодня он особенно не мог их терпеть.
Вообще-то съемки должны были проходить на свежем воздухе, рядом с чертовым колесом – Рекс героически должен быть гоняться за преступником между аттракционами, а Рихард не менее героически должен быть гоняться за Рексом, размахивая пистолетом.
В итоге кое-кто подвернул заднюю лапу, а все остальные почему-то оказались в крытом павильоне и снимали финальную сцену эпизода, в которой Рексу нужно было только вилять хвостом на своем лежаке, а бравым инспекторам и комиссарам – перебрасываться непринужденными репликами и перебирать канцелярию на рабочих столах.
Особенно непринужденности способствовали тридцать шесть градусов в тени за окном и тридцать пять внутри павильона, а Тобиасу добавлял настроения тяжелый пиджак.
Ему хотелось спать, ему хотелось пить, ему хотелось в прохладу своей гостиной к домашнему бару, а еще больше – к жене в Инсбрук, и желательно насовсем, но в ближайшие пару лет случиться этому было не суждено – и во всём был виноват Санто. И Соко. И бесчисленные их дублеры, разномастные, ленивые и вертлявые, капризные и апатичные. Рекс был многолик и многохарактерен, и его было в жизни Тобиаса очень много – слишком много, на взгляд самого Тобиаса.
В итоге, отыграв свою часть, он просто рухнул на стул, судорожно хватая оставленную кем-то из статистов бутылку с водой.
— Ты как? – спросила Тереза, совершенно бесшумно подобравшись сбоку.
Тобиас вздрогнул и посмотрел на нее неодобрительно.
С Терезой у них были сложные отношения. Она любила и прекрасно понимала собак, собаки отвечали ей взаимностью, Тобиас на эту идиллию предпочитал смотреть издалека, но ему приходилось в ней участвовать, и в этом был корень большинства проблем на съемочной площадке.
— Я нормально, – ответил Тобиас, открывая бутылку с водой и делая глоток.
— Замечательно, – кивнула Тереза.
Отвернулась и пошла к Соко – сегодня в роли Рекса был именно он, подменял брата.
Тобиас почувствовал легкий укол вины и уверенно его проигнорировал.
Собакам с жарой справляться проще, особенно когда эта собака – звезда популярного сериала. Тут тебе и миску каждый час меняют, и корм только что из банки, и разве что с опахалом не стоят над душой – полный пакет услуг, всё включено, всё работает, вот только Санто на это всё плевать с верхушки Штефансдома, звезда сегодня не в настроении, звезде хочется, чтобы вокруг нее бегали, а съемочная группа ползает по тесной, набитой аппаратурой комнате, обливаясь потом, и никому, на самом деле, нет дела до того, чего хочет или не хочет Санто, всем хочется побыстрее закончить и уйти домой, но никто не уйдет, пока Санто не сделает то, что должен, и это замкнутый круг, беличье колесо, в котором крутятся они все, и выхода из него – нет.
Санто отправили домой еще полчаса назад, а у Тобиаса в ушах всё еще стояли причитания Терезы и ее помощницы, пытавшихся сделать невозможное. Сделать не удалось, звезду увезли отдыхать, а взамен позу на лежаке отрабатывать пришлось Соко, тому самому, который вчера подвернул лапу.
«Подвернул лапу» – не совсем точное определение произошедшего, но, в конце концов, Соко сам виноват, крутился под ногами, хотя должен был смирно бежать рядом, дурная собака, почему им непременно нужно подобраться ближе, но ведь нужно же зачем-то, а значит – сам виноват.
Это звучало неубедительно даже в мыслях, и чувство вины вернулось, когда Тобиас бросил взгляд на лежак – поза у Соко была напряженная, левую заднюю он старался не беспокоить, и выражение морды было печальное донельзя. Это шло вразрез со сценарием, но все знали, что играть мордой Соко не спец, и было решено снимать его с альтернативных ракурсов, что добавляло еще толику головной боли всем, кто в этом участвовал.
— Ладно, ребят, давайте все на перерыв, – хлопнул в ладоши Гайек, когда Карл уже в который раз за этот съемочный день слишком вымученно улыбнулся в камеру. – Так дело не пойдет. Пока отдыхаем, через сорок минут жду всех на площадке в боевой готовности.
Оливер согласно кивнул и протер лоб платком. У него тоже выдался жаркий денек.
Карл где стоял, там и упал на ближайший стул, уводя бутылку с водой из-под носа у Вольфа.
Вольф глянул укоризненно – судя по внешнему виду, ему вода была нужнее.
Тереза ушла к своим вещам вместе с помощницей, имени которой Тобиас так и не смог запомнить. Площадка опустела всего за пару минут, остались только Гайек, который обедать предпочитал не отходя от процесса съемок, Тобиас, который не мог заставить себя оторваться от стула, Карл – с теми же проблемами, и Соко, который вяло посматривал на миски с едой и водой, но к ним не притрагивался.
Глаза у него были совсем как человеческие – больные и грустные.
Гайек появился за спиной Тобиаса бесшумно, как и всегда – вездесущий, стремительный. всегда в курсе дел всех и каждого.
— Держи, – и сунул ему в ладонь промасленный бумажный пакет, судя по очертаниям – то ли сэндвичи, то ли хот-доги. Тобиас потянул носом – о да, там определенно присутствовали сосиски.
— Спасибо, – кисло поблагодарил он Гайека и принялся разворачивать пакет. – До скольки мы здесь сегодня торчим?
Гайек улыбнулся – как и всегда, когда ответ само собой разумелся.
— Вечером станет полегче. Нам нужна эта сцена, Тобиас. Лучше поешь, пока есть минутка.
Тобиас проводил его кивком, достал из пакета еще теплый хот-дог, и есть тут же перехотелось – без видимой причины, разумеется; Гайек, конечно, маньяк еще тот, но, даже перегревшись, не станет травить одного из своих ведущих актеров.
А второго из своих ведущих актеров, кажется, всерьез хотят заморить голодом.
Тобиас и в самом деле терпеть не мог собак. Об этом знала вся съемочная группа, об этом знали дрессировщики, собаки об этом если и не знали наверняка, то явно догадывались, и, кажется, страшно этому факту огорчались. По крайней мере, ни к кому из актеров многочисленные рексы так не липли, как к Тобиасу.
И единственным более-менее приемлемым вариантом из многочисленного собачьего конвейера был Соко, которому кое-кто вчера отдавил лапу всем своем немалым весом. Замечательный пес – он не любил близко подходить к Тобиасу, Тобиас не любил близко подходить к нему, так что ладили они чудесно, и чем дальше были по сценарию друг от друга, тем лад шел лучше.
А сегодня к голодному и грустному Соко Тобиасу даже не нужно было приближаться – идеальный рабочий день!
Соко лежал, постукивая хвостом по полу. Миска с едой стояла у самого его носа – отборный консервированный корм, «Best», тот самый, что Гайек пустил сквозной и не очень-то скрытой рекламой еще в начале сезона. Дорогущий и суперпитательный; по крайней мере, Тереза не возражала. Санто еще утром лениво поковырял свою миску, Соко же даже не потянулся обнюхать. Конечно, если есть чудо-консервы каждый съемочный день, и шевелиться не захочется...
Ладно, вот это уже было несправедливо.
Есть перехотелось окончательно. Тобиас повертел в руках булку, оглянулся по сторонам – поблиизости не было никого. Гайек куда-то смылся, а Карл, кажется, так и задремал в зеленой шляпе Штокингера, натянутой на нос.
Тобиас оглянулся еще раз, для верности, и медленно передвинул стул чуть ближе к лежаку Соко.
Карл на отчетливый скрип не отреагировал, сам Соко, впрочем, тоже. Теперь он даже прижал уши к затылку. Тобиас за год работы с немецкими овчарками успел заметить: прижатые уши – дурной жест. Сейчас не нужно было особенно раздумывать над причинами – Соко было больно, и боль свою он терпел молча.
Тобиас мельком глянул на Карла и передвинул стул еще на полметра с чудовищным скрежетом.
Воровато подавшись вперед, он выудил из булки сосиску и осторожно, неловко, двумя пальцами сунул её под нос Соко. Тот обнюхал подачку и посмотрел на Тобиаса с непередаваемым выражением морды – а затем аккуратно, чтобы не задеть зубами ладонь, взял сосиску у него из рук. И принялся жевать.
— То-то же, – шепотом сказал Тобиас. – От полезной и питательной пищи у любого язык набок свесится. Надо себя иногда баловать вредным, хэй?
И машинально принялся жевать распотрошенную булку.
Предварительно немного отодвинувшись в сторону.
Этой съемочной группе только покажи, что всё-таки можешь приближаться к собакам ближе, чем на полметра – и немедленно Тобиас Моретти будет обмусолен длинными шершавыми языками со всех сторон.
Соко вяло забил хвостом по лежаку, протянул морду вперед и коснулся мокрым черным носом руки Тобиаса.
— Ну прости, прости, – немного грубовато буркнул Тобиас. – Я тебя просто не увидел, а ты как кинулся под ноги... Больше не буду, правда. Слово комиссара.
Соко фыркнул ему в ладонь, будто бы с недоверием.
Шел третий час съемок, а казалось – они уже сутки – хорошо, уже немного меньше – торчат в душном павильоне, замотанные как собаки, а единственная среди них настоящая собака уткнулась в Тобиаса носом, и это слегка раздражало.
Тобиас терпеть не мог собак.
Тобиаса страшно бесила шерсть, слюни, хвосты и лапы, которые можно было отдавить, даже не заметив их обладателей.
Тобиас послушно сидел на стуле всё то время, пока Соко облизывал его пальцы, вероятно, соленые после Гайековой колбасы.
Руку Тобиас Моретти не отдергивал.