[papor]

Название: Монстр из кладовки
Автор: Саймон (который все еще дженовик)
Бета: Кристал.
Размер: 10 000~ слов
Пейринг/Персонажи: Мидорима Шинтаро, Такао Кадзунари, Мияджи Киеши эпизодически.
Категория: джен, преслеш
Жанр: экшн, романс
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: ООС, стимпанк-ау
Саммари: "Сумка начала сползать вниз. Такао поправил ремень, наклонился, чтобы получше разглядеть следы на земле, и тут же уловил чужое присутствие рядом. Обернулся, уже понимая, что не успевает, и затылок обожгло болью."
Ссылки на скачивание: .doc

У Такао он был усатым и черным, с мягкими розовыми ушами и длинным хвостом. По ночам хвост с жутким шорохом терся о половицы, днем шорохи замирали в людских голосах, иногда - криках, чаще всего их можно было услышать перед самым рассветом.
Однажды ночью Такао открыл глаза, поднялся с кровати, отрезал кусочек свежайшего сыра, которым собирался завтракать - можно сказать, отрезал от сердца - и оставил его под столом.
Утром сыр пропал, а вот шорохи перебрались поближе к полудню и кровати.

* * *

Ящики стояли вдоль дороги - крепко сколоченные, прикрытые куском парусины. Вокруг них сновали парни в серой форме, без нашивок и отличительных знаков.
- Ничего себе, - присвистнул Такао.
- Да отвернись ты, - тихо сказал Мияджи. - Пойдем отсюда.
Такао закатил глаза и неожиданно зацепился взглядом за плывущее в небе рыжее пятно.
- Ладно, - согласился он, не отрывая от него взгляда, - пойдем.
Мияджи выдохнул едва заметно и потащил его вперед.
Прикрытые парусиной ящики появились в городе полгода назад, редкие серые островки среди цветного моря. А вместе с ними появились и люди в серой форме. Они были как первые признаки осени посреди летнего буйства красок, только внимание привлекали куда сильнее.
- Перестань пялиться, куда тебя не просят, - прошипел Мияджи, когда они отошли от проулка на сотню ярдов.
- От простого взгляда ничего не будет, - отмахнулся Такао.
Воскресная ярмарка уже зашумела вокруг, она трогала его за штанины детскими ладошками, улыбалась ярко-красными губами юных дам, изредка приподнимала подол платья, показывая прелестные щиколотки и то, что было повыше. Мужчины торопились уследить и за ногами, и за губами, хотя стоило бы следить за детьми - здесь никто не трогал штанины просто так.
- Ты не будешь никуда лезть без меня? - спросил Мияджи, оглядываясь по сторонам - он пришел сюда помогать отцу, тот уже не мог управиться с лавкой сам, особенно в такие дни.
- Иди уже, - махнул рукой Такао. Мияджи посмотрел на него с сомнением, но кивнул. Такао поправил ремень на плече и пошел в сторону лекарственных рядов.
- Смотри, дирижабль! - довольно ткнула в небо пальцем девчушка лет шести, пока Такао пробирался мимо барышни с прозрачными и вкусными даже на вид леденцами.
- Это он, - скучным голосом заметила стоящая рядом царственная леди весьма преклонного возраста. - Только пальцем не показывай, неприлично.
И в самом деле, мысленно согласился с ними Такао. Интересно только, что делает дирижабль в закрытой воздушной зоне и кому взбрело в голову покрасить его в рыжий?..
Когда он уже почти выбрался из толчеи, в его штанину крепко вцепилось чумазое дитя неопределенного пола и возраста.
- Купите, - решительно потребовало оно.
- Хоть съедобное? - вздохнул Такао.
Дитя быстро закивало.
- Держи, - Такао отдал монету, и ему в ладонь тут же лег гранат - неожиданно огромный, бордовый и спелый.
- Хороший, - Такао одобрительно кивнул и положил его в сумку.
В лекарственных рядах народу было куда меньше, и теперь дело должно было пойти быстрее.

Обратно домой он возвращался на закате, с сумкой, туго набитой всякой всячиной, и полупустым кошелем.
Ящиков под парусиной в проулке уже не было.
Только вмятины на земле и приметная выщербина на каменной стене, будто рикошет от неудачного выстрела.
- И кому сегодня так повезло? - хмыкнул Такао, проводя по выщербине ладонью.
Такие отметины появились вместе с ящиками, они расползались по городу едва заметной паутиной, вместе с легкой тревогой и крепкими замками, которые теперь появлялись на дверях то тут, то там. Нет причин для паники, но есть причины для того, чтобы ночами забиваться поглубже в норы.
Сумка начала сползать вниз. Такао поправил ремень, наклонился, чтобы получше разглядеть следы на земле, и тут же уловил чужое присутствие рядом. Обернулся, уже понимая, что не успевает, и затылок тут же обожгло болью.

* * *

Очнулся от холода.
Перед глазами расплывалось рыжее пятно.
- О боги, - вздохнул Такао, закрывая глаза. Когда он открыл их снова, ничего не изменилось: всё вокруг было рыжим, и вдобавок откуда-то справа принялась пищать сумка, как будто почуяла, что он пришел в себя.
- Ну и что здесь происходит? - зачем-то спросил Такао вслух, с трудом отрывая голову от чего-то твердого. Оказалось, что от свернутых в плотный ком канатов.
Происходило странное - он точно уже видел этот странный рыжий цвет, когда разглядывал дирижабль, который пропустили в закрытую зону, и Такао на этом дирижабле уж точно делать было нечего.
Сумка принялась пищать совсем истошно. Такао поморщился, подтащил ее ближе, с трудом дотянувшись до ремня, и открыл.
- Я же оставил тебя дома, - застонал он.
Шарлотта мигом вскарабкалась ему на плечо и доверительно ткнулась усами в шею.
- Видимо, нет, - сказал кто-то слева.
Такао дернулся, с трудом веря своим ушам, и повернулся на голос.

Он был в светлой широкополой шляпе и потертой временем кожаной куртке. По правой ноге расплывалось темное пятно, а на бедре торчала пустая кобура. Настоящий ковбой, приметный, от кончиков пальцев в черных перчатках до белого шейного платка, который наливался винным красным в его ладонях, он как будто выбрался из пустынь Колорадо прямиком на этот дирижабль. А потом Ковбой приподнял шляпу и оказался кем-то настолько знакомым, что на несколько секунд Такао забыл про ноющий затылок, он мог только смотреть во все глаза.
- Шин-чан, - проговорил Такао беспомощно.

Никакой не Шин-чан, конечно, а Мидорима Шинтаро.
Человек-проблема или даже катастрофа, жутчайший зануда, с которым совершенно невозможно вести разговоры, самые-толстые-линзы-в-очках, и при этом самый точный глаз. Таким он был в пятнадцать, когда однажды собрал сумку и вышел из дома прямиком в будущее, ни разу не обернувшись.
Такао последний раз видел его так давно, что думал - забыл, и лицо, и голос, и толстые линзы, а оказалось, помнит.

- Что с твоей одеждой? - спросил Такао механически, будто это был самый важный вопрос из тех, которые нужно было задать.
Мидорима смотрел на него молча.
Потом поморщился, снял очки и шляпу, потер переносицу.
- Так нужно. Звезды сказали, - ответил он таким тоном, будто это всё объясняло. И ковбойский костюм, и рыжее над головой, и то, что у Такао ноет затылок, и даже Шарлотту в сумке, хотя он точно помнил, что оставлял ее дома.
- Это ты меня треснул, - сообразил Такао.
- Ну, мне пришлось.
Такао моргнул и принялся подниматься на ноги - в голове всё вертелось, и ноги норовили сплясать странное, вместо того чтобы держать его ровно.
- Так что здесь происходит? - повторил Такао уже тверже. Пол под его ногами повело в сторону, он едва не свалился обратно в кучу канатов, но устоял.
Мидорима даже не шелохнулся, чтобы помочь, он продолжал стоять и смотреть.
- Какого хрена здесь происходит, я спрашиваю? - зло спросил Такао, пытаясь найти опору.
- Мы улетаем из города, - произнес Мидорима таким аккуратным тоном, будто боялся, что от резкого оклика Такао дернется в сторону.
- Только не говори, что мы уже в воздухе.
- Мы в воздухе.
Такао почувствовал, что начинает задыхаться.
Открыл рот, чтобы вдохнуть, и не смог, зашатался, оступился, толкнул ногой сумку, из той вывалился гранат, тот самый, огромный и спелый, купленный у наглой чумазой девчонки, он треснул под его сапогом, и ярко-красные капли брызнули во все стороны.
- Дыши, - сказал Мидорима, каким-то образом оказавшись рядом, - дыши. Всё будет в порядке.
Такао замотал головой - не будет, Шарлотта снова запищала, Мидорима посмотрел ему прямо в глаза, спокойно и серьезно, и перед глазами снова стало темно.

Второй раз Такао очнулся, когда солнце уже село.
Он почувствовал это всем телом - наступивший закат и ночную тишину. На этот раз вокруг было жарко натоплено, а еще рядом шуршали страницы.
- Мне всё еще кажется, что это сон, - сказал Такао шепотом.
- Нет, - признался Мидорима, помедлив. - Я отнес тебя в каюту. Надеюсь, здесь удобнее.
Здесь и впрямь было удобнее. Такао приподнялся - затылок всё еще ныл, но уже не так сильно. В каюте горела лампа, Шарлотта шуршала на столе, всё еще живая - удивительно, что Мидорима не сунул ее обратно в сумку, раньше он терпеть не мог животных. Хотя это было много лет назад, быть может, теперь для него всё изменилось.
- Зачем ты меня сюда притащил? - тоскливо спросил Такао.
- У меня была определенная причина, - ответил Мидорима уклончиво. Он поднялся на ноги, подошел, сел на корточки рядом.
- Сколько пальцев?
- Три, - нетерпеливо отмахнулся Такао. - Какая причина? Я завтра должен быть совсем в другом месте.
- Не должен, - сказал Мидорима коротко.
- Слушай, я понимаю, что всё это тебе неинтересно, но меня нужно вернуть обратно, - Такао посмотрел на него серьезно.
Мидорима встал и отошел к столу.
- Я же сказал, есть причина, по которой ты здесь.
Такао осторожно лег обратно и прикрыл глаза. Перед его глазами всё продолжало вертеться.
- Послушай, Шин-чан, ты не имел права так со мной поступать, - пожаловался он. - Я столько лет не знал, где ты, как ты и жив ли вообще, и вот теперь, когда наконец-то я снова могу тебя увидеть, ты делаешь что вздумается, поступаешь как хочется. Совсем не изменился.
- Ты сойдешь в ближайшем населенном пункте. Но обратно Тейко не повернет.
- Тейко?
- Дирижабль.
Такао даже открыл глаза.
- Ты дал этой посудине имя. И вправду совсем не изменился.
- Это не я дал, - покачал головой Мидорима, и его тон стал неожиданно мягким. - Лежи и дергайся поменьше. Если ты завтра будешь способен воспринимать информацию, я постараюсь всё объяснить.
Такао не хотел, чтобы ему всё объясняли завтра; у него всё еще была тяжелая голова, не хотелось, чтобы Мидорима уходил, пусть он и засранец, но ведь прошло много лет - а вдруг на рассвете окажется, что не было никакого дирижабля, и на ярмарку Такао не ходил, а только собирался? Вдруг он проснется в пустом доме от стука в дверь - Мияджи придет, чтобы его разбудить, и Шарлотта начнет голодно пищать, потому что жрать она хочет постоянно.
Такао так и уснул, представляя утро, в котором ничего не было и ничего не будет.

* * *

Утро оказалось совсем другим.
Глаза заливало светом. Никто не пищал и не шуршал, всё было так тихо, что Такао тут же понял - он не дома.
Затылок почти не ломило, сумка лежала в ногах, с него еще вчера стащили сапоги и куртку, и спалось ему хорошо и много, и спалось бы еще, если бы не чертово солнце. Такао поморщился, торопливо поднялся на ноги, натянул сапоги обратно, дошел до двери, открыл - и вдруг шагнул прямиком в красное зарево.
- О господи, - сказал он.
Это и в самом деле оказался дирижабль. То самое рыжее пятно в небе, которое так привлекало внимание яркой расцветкой.
По обеим сторонам от Такао плыла нежная молочная дымка, а до земли были тысячи ярдов. Неудивительно, что Мидорима даже не попытался сковать ему руки или ноги, хотя о том, что этими руками и ногами Такао может сделать, он всегда знал лучше других. Такао всё равно не смог бы сбежать, даже если бы захотел.
Дирижабль летел прямиком на красный провал солнца, и Такао в жизни не видел ничего лучше.
- Шин-чан! - проорал он. - Если ты помнишь, я боюсь высоты, плохая идея оставлять меня здесь одного!
Через пару минут открылась соседняя дверь. Мидорима вышел в мир в одних только штанах и сапогах, потрепанный, сонный.
Он зевнул, попытался надеть очки, вышло не с первого раза. Вспомнилось - по утрам Мидорима бывал неуклюжим, потрепанным, заторможенным, как будто всё никак не мог разобрать, где в этом мире верх, а где низ.
- Незачем так громко разговаривать, - поморщился он, когда сумел устроить очки на носу.
Такао склонил голову набок и посмотрел на него внимательно.
Мидорима берег правую ногу - он ступал на нее осторожно, значит, не почудилась дыра и красное пятно на штанах.
- Что у тебя с ногой? - прямо спросил Такао.
- Неприятное стечение обстоятельств, - поморщился Мидорима. - Уже ничего.
- Хорошо, - кивнул Такао. - Тогда что я здесь делаю? Ты обещал объяснить.
Мидорима посмотрел на него укоризненно.
- Еще даже не рассвело, - сказал он с достоинством. - Успеем об этом поговорить.
- Тогда хотя бы скажи, куда ты дел мою крысу.

Крыса никуда не делась.
Она нашлась спящей под кроватью, явно сытой и относительно довольной жизнью. Ей летать явно нравилось, в отличие от Такао.
- Как я и говорил, - Мидорима привычным отработанным жестом поправил очки и снова зевнул.
- Чем ты ее кормил?
- Она сгрызла половину морковки за ночь.
Такао кивнул.
Шарлотту он завел год назад, когда закончил обучение; вернее, это Шарлотта завела его. Такао съехал от мастера в свой дом, а в доме уже был кое-кто другой.
Тогда Шарлотта была размером с мышь и дичилась людей, сейчас она могла часами торчать на руках, гадила где придется, вела себя неприлично, но Такао всё равно ее обожал.
- Я могу идти? - уточнил Мидорима.
Такао сел на кровать и быстро схватил его за руку.
- Сидеть, - сказал он серьезно. - Сегодня ты никуда не денешься. Как ты меня нашел?
Мидорима посмотрел на Такао выразительно.
- Я никогда и не терял тебя из виду, - пояснил он тоном неужели-не-очевидно-Такао.
Нет, Такао было не очевидно.
Такао десять лет искал следы Мидоримы Шинтаро по всему континенту, а тот просто не терял его из виду, как и положено гению, что в этом особенного? Не приходить же из-за такой мелочи в ярость.
- Зачем ты меня сюда приволок? - спросил Такао, с трудом сдерживая себя.
- Чтобы спасти твою голову, разумеется.
- Вчера ты мне ее чуть не проломил.
- Завтра ее мог бы проломить кто-нибудь другой.
Мидорима пожал плечами и снова поправил очки.
- Из тебя получился не лучший лекарь. Толку всё равно не будет. Но, крайней мере, ты останешься жив.
Такао поднялся на ноги.
- Не могу поверить, что ты это всерьез.
- А что не так? - спросил Мидорима.
Всё было не так.
Сегодняшнее утро должно было стать решающим в жизни Такао, сегодня их распределяли по отрядам и регионам, и после полудня он бы уже получил свой пропуск в военную жизнь.
Ему обещали пристойное жалование и непыльную работу - бери инструмент в руки, суй деревянную катушку кому-нибудь в зубы, заливай спиртом и шей.
Вместо этого он должен терпеть тысячу ярдов под ногами.
Хорошо еще, что вокруг только облака, и не видно, как далеко земля, иначе бы Такао забрался куда-нибудь в кладовку и не вылезал оттуда, пока Мидорима не высадит его в одном из воздушных портов.
- Кстати, - вспомнил Такао, - как ты попал в закрытую зону?
- Не лезь не в свое дело, - неожиданно серьезно сказал Мидорима.
- Естественно, это мое дело, - обалдел Такао. - Ты лишил меня шанса получить хорошую работу, а я даже не могу узнать, как ты это сделал?
- Ты сойдешь отсюда через пару дней. Больше тебе знать не нужно.
Такао вскочил на ноги.
- Предупреждаю, - заметил Мидорима без тени сомнения, - если ты будешь сопротивляться, мне придется ограничить твои передвижения этой каютой.
- Невероятно.
Такао потер лоб тыльной стороной кисти. Ему становилось зло и жарко.
- Ты обращаешься со мной так, будто мне до сих пор пятнадцать.
- Неправда, - покачал головой Мидорима. - В любом случае, тебе, наверное, лучше пока быть здесь. Мы спустимся ниже уровня облаков, тебе этого лучше не видеть.
Он отвернулся и замер. Поправил очки, сжал руку в кулак и сунул ее в карман.
Такао следил за ним внимательно - так Мидорима делал когда-то, собираясь со словами и духом, теперь же ему ни к чему было и то, и другое, так отчего он?
- Отдыхай, - сказал Мидорима, не оборачиваясь.
И вышел за дверь.

Такао тяжело рухнул обратно на кровать.
Надо же, за десять лет ничего и в самом деле не поменялось толком.
Зануда Шин-чан за толстыми стеклами очков остался занудой Шин-чаном. Всё так же делал что вздумается, всё так же не интересовался чужим мнением, и всё-таки лучше всех прочих умел вывести из себя парой фраз.
Такао сполз на пол, подобрал Шарлотту на руки и сел обратно на кровать.
Шин-чан стал шире в плечах, голос его - ниже, а еще теперь у него была ковбойская шляпа. Подумать только - Шин-чан и ковбойская шляпа.
Почти также нелепо, как Такао и дирижабли.
- Надеюсь, всё будет хорошо, - проговорил Такао отстраненно.
Шарлотта сопела, переваривая морковку. У нее всё уже было хорошо.

* * *

У Мидоримы монстр был, как и всё у Мидоримы - неловким, угловатым, угрюмым и холодным. Он жил в кладовке, питался машинным маслом и по ночам лазал по верхнему ярусу в поисках нарушителей.
Мидорима сказал - это не монстр, а разведчик, он должен сообщать о неполадках и заниматься множеством других важных вещей.
Такао ему не верил.

- Слушай, ну жрать-то мне можно? - мрачно спросил Такао, когда Мидорима снова пришел в его каюту.
- Пойдем, - кивнул Мидорима.
Свою шляпу он убрал, зато теперь в волосах у него было перо. Самое настоящее, трехцветное, оно торчало за ухом и здорово отвлекало внимание.
- Что это такое? - не удержался Такао, когда они вышли за дверь.
Мидорима посмотрел на него взглядом ну-разве-не-очевидно-Такао и поправил очки.
- На удачу, - сказал он с достоинством.
Больше Такао решил у него ничего не спрашивать.
- Эм… Шин-чан? – позвал он, выбираясь на свет.
- Мидорима, - нервно дернулся тот.
- Шин-чан, - терпеливо поправил Такао. – Давай всё же начнем с самого простого. Еда подождет.
И потер ширинку.
Мидорима поморщился, но согласно кивнул.
- Значит, с простого.

Они начали с простого – с нижнего уровня. Такао справил нужду, выбрался из странной кабинки со множеством рычажков, а потом Мидорима повел его вперед.
Нижний уровень был меньше и уже всех других. Там была кладовка, которая выглядела удивительно обжитой, на нём же нашлись другая уборная, кухня и душевая. И еще один отсек, который Мидорима обошел стороной.
Уровнем выше начинались спальни.
Такао они не понравились – одинаково серые, пыльные, все они были чужими, как будто до сих пор дожидались старых хозяев.
А на одной из дверей висел крепкий замок.
- Сюда нельзя, - сказал Мидорима. - Здесь хлам.
Такао с первого взгляда понял, что нельзя, замок сказал ему куда больше Мидоримы, но всё равно было безумно интересно, что же такого загадочного может быть на дирижабле. Ну, кроме, может быть, насыпи монет под кроватью.
- Нельзя так нельзя, - согласился Такао и решил про себя, что непременно сюда заберется, рано или поздно. - Здесь живет кто-то еще?
Мидорима молча передернул плечами.
Хорошо, что Такао всегда умел неплохо держать себя в руках.

А верхний уровень оказался совершенно пуст. Это была длинная палуба со странными подпалинами на полу, с рядами столбцов по бокам и перетяжками канатов между ними. Всё здесь тянулось вверх, к огромному рыжему куполу, и было страшно оглядываться по сторонам – накрывало острое чувство пустоты под ногами и над головой.
- Всё-таки здесь больше никого нет, - понял Такао. – Ты один.
Мидорима поморщился, будто ногу прошило тянущей болью.
- Это довольно удобно, если вдуматься, - усмехнулся Такао, не давая ему ответить. – Что дальше?
Дальше его отвели назад на кухню, показали холодильную камеру.
- Я попрошу тебя не пытаться сделать что-нибудь неудобное, - сказал Мидорима, когда Такао сожрал кусок вкуснейшего окорока и залил его холодной водой. – Без меня ты с нее не выберешься.
- С нее? – не понял Такао.
- Да.
Мидорима прижал ладонь к столу и со странной нежностью погладил гладкое дерево.
- Это она.
- Ладно, - медленно произнес Такао, поднимаясь из-за стола. – Я понял. С едой мне разбираться самому, так?
Мидорима кивнул.
- А сейчас, если мы со всем разобрались...
- Мы не разобрались ни с чем, - напомнил Такао, забираясь в камеру за еще одним куском. Утро для него началось довольно рано, он успел стать злым и голодным, теперь это следовало исправить. Ничто так не поднимает настроение, как сытный завтрак.
- Я до сих пор не знаю, зачем ты меня уволок с собой. Сомневаюсь, что так страшно по мне соскучился.
Мидорима сел за стол напротив, снял очки и разом стал чуточку постижимее, если так вообще можно говорить о Мидориме.
Такао, чтобы не смотреть ему в глаза, немедленно зацепился взглядом за перо.
- Сегодня должно было начаться распределение, - медленно и внятно проговорил Мидорима. - И ты знаешь, чем бы оно закончилось.
Такао, конечно же, знал. Ему бы предложили не самое теплое, но довольно удобное место.
Перо качнулось.
- Ты и в самом деле хотел бы в нём участвовать? - спросил Мидорима.
Такао не стал отвечать - ему показалось безумно интересным сочетание черного и рыжего. Интересно, из какой птицы его выдрали?
Ну и, в конце концов, никого, кроме самого Такао, здесь не касалось его сомнительное будущее в качестве военного хирурга.
Может, у него бы всё и получилось.
- Как бы там ни было, сейчас уже не важно. Три-четыре дня пути, и ты сойдешь на землю, а дальнейшее меня уже не касается. Если захочешь, сможешь вернуться домой и снова попытать удачи, это не займет больше трех недель.
Такао коротко кивнул.
Перо качнулось в ответ.
Мидорима встал.
- Сейчас у меня много работы, так что я был бы благодарен, если бы ты сам себя чем-нибудь занял.
Он взял очки, сунул их почему-то в карман и вышел за дверь.
Такао остался сидеть с куском мяса в зубах.

Так нелепо в последний раз он чувствовал себя, когда подбил Мияджи влезть на закрытый склад.
Тогда ящики только появились в городе, их прятали поглубже, там, где никто не найдет. Такао был на целых полгода глупее, чем сейчас, и, конечно, он не мог не разобраться ,что там с чем.
Они едва успели подойти на сотню ярдов, когда по ним открыли огонь.
Такао получил заряд свинца в плечо, Мияджи вывихнул лодыжку, но оба остались живы, и это оказалось удивительно приятным сюрпризом.
Такао успел решить, что убежать они не успеют.
Здорово время от времени так ошибаться.
Почти как сейчас.
Мидорима выдернул его из привычной жизни вовсе не из случайной прихоти. Он пытался спасти Такао жизнь - ну, в своем странном понимании.
Это был второй шанс, такой удобный, в такое правильное время - ухватиться бы за него руками и ногами, не упустить, узнать Мидориму заново, понять, чем он сейчас дышит, как живет, и больше никогда не отпускать дальше, чем на другой конец дирижабля.

- И что с этим делать? - тихо спросил Такао.
Можно было сказать Мидориме, что он придурок - наверняка от этого стало бы легче, но проблему явно не решило бы.
- Шин-чан у нас мастер создавать себе проблемы, - проговорил Такао погромче, на случай, если Мидорима стоит за дверью.
Когда он вышел, там, конечно же, никого не было.

* * *

- Как ее зовут? - спросил Такао.
Мидориму он с трудом отыскал в машинном отделении - там всё шипело, плевалось паром, пахло маслом и чем-то резким. Такао никогда не понимал, как эти громадины поднимаются в небо, но Мидорима, в отличие от него, явно понимал всё. Он стоял на коленях, склонившись над одной из труб с ключом, и был перемазан чем-то черным.
- Кого? - уточнил Мидорима со вздохом. Он поднялся с коленей, кинул ключ куда-то в металлическое нутро и отряхнулся.
- Ты сказал, что это она, - Такао постучал по двери.
- Ее зовут Тейко.
- А как пишется?
Мидорима посмотрел на него внимательно.
- Тебе серьезно интересно?
- Конечно, - Такао кивнул. - Следующие несколько дней мы с ней будем вместе. Хотелось бы познакомиться.
Мидорима медленно кивнул.
- Выметайся отсюда. Я выйду через пару минут.
Такао вышел, прикрыв за собой дверь.
Ему и правда было интересно, чем всё это закончится, но куда больше ему не хотелось оставаться в одиночестве. Шарлотта не в счет, она почуяла новую обстановку и теперь с удовольствием исследовала территорию бог знает где, и, в отличие от Такао, потеряться ей точно не грозило.
А вот сам он никак не мог сообразить, где верх, где низ, и страшно было выглядывать за борт.
Здесь, наверху, даже воздух ощущался по-другому, он был свежим и влажным. Когда разошлась под солнечными лучами молочная дымка, Такао моментально взмок - ему стало видно, как далека земля. С кем угодно в такие минуты лучше, чем с самим собой.
- Идешь? - спросил Мидорима, неожиданно возникая за плечом.
Такао вздрогнул, но кивнул. Конечно, он идет. Возле машинного отсека ему было почему-то особенно жутко.

* * *

- Произносится «Тейко».
- Так ты серьезно назвал дирижабль Империей света.
Или «Светлый лик императора», судя по иероглифам.
- Это не я назвал.
Мидорима отобрал у него бумажку и сунул в карман.
- Ты живешь в кладовке? - спросил Такао, оглядываясь по сторонам. - Наверху же полно кают.
А здесь было четыре ярда во все стороны и совершенно пусто, если не считать узкой жесткой койки, письменного стола и кучи канатов рядом с ними, о которые Такао едва не переломал себе ноги.
- Это довольно удобно.
- Не сомневаюсь.
Такао обошел стол по кругу и заглянул в небольшое узкое оконце - за ним оказалось пусто и страшно.
Такао отшатнулся, пережидая приступ головокружения, прислонился затылком к дереву.
Когда он открыл глаза, Мидорима был рядом с ним, смотрел так, будто готовился подхватить его в любую секунду.
- Как Шарлотта попала в сумку? - спросил Такао неожиданно даже для себя.
Мидорима тут же отшатнулся.
- Понятия не имею. И давай всё-таки установим ряд правил. У меня четкий распорядок дня, мне не хотелось бы его нарушать из-за тебя.
- Шин-чан и правила, кто бы мог подумать, - проворчал Такао, закатывая глаза.

С людьми Мидорима всегда был размерен и неповоротлив, никогда не спешил и никогда ничего не делал без страховки. Такао это заметил, еще когда был Мидорима Шинтаро был самым настоящим Шин-чаном - мелким и глазастым, и одного с Такао роста.
С ровесниками у него не получалось, он казался им одновременно младше и гораздо старше. Старше - потому что был серьезным и преступно рассудительным, младше - ну просто потому что Такао так думал, какие еще нужны объяснения?
Иногда Мидориму хотелось хорошенько треснуть, так, чтобы мозги разом стали на место.
Иногда Такао так и делал, но чаще сникал под серьезным взглядом, а к тринадцати годам Мидорима резко набрал в весе и росте, за шесть месяцев вытянулся на полметра, не меньше, Такао готов был поклясться, и стало совсем не дотянуться.
Теперь вроде как и сам Такао стал выше, но в остальном он изменился не очень.
Под взглядом сникал всё также.

- Это Эди, - представил Мидорима, глядя на Такао тем самым взглядом.
Эди был тяжелым, металлическим, шипастым и с хвостом.
- Это крыса?
- Эди, - повторил Мидорима с нажимом.
Эди повернул к Такао жутковатую морду, пошевелил усами и легко спрыгнул с его коленей, едва на оставив на них синяки.
- Он будит меня по утрам. Я каждый раз выставляю ему время в соответствии со своими расчетами, поэтому вваливаться ко мне до того, как это сделает он - не нужно.
- Хорошо, я понял, по утрам ты спишь, к тебе не заходить.
- В общих чертах, - скривился Мидорима.
- Что второе?
- В машинном отсеке тебе делать нечего.
- А туда я и не собирался.
Мидорима посмотрел на него внимательно.
- Третье, самое главное. Я показал тебе два закрытых отсека и прошу тебя не пытаться туда забраться.
- Конечно, - Такао закивал. Эди свернулся вокруг его ноги и принялся посапывать в лодыжку. Сопел он горячо, и для крысы он был, пожалуй, великоват, скорее он был размером с небольшую кошку.
- И будь с ним поосторожнее, у него есть когти, - предупредил Мидорима.
- Это всё, что нужно знать, или есть что-то еще?
- Всегда есть что-то еще, - хмыкнул Мидорима.

- Ублюдок, - прошипел Такао, перетаскивая футон из каюты в кладовую. - Я тебе это припомню, черт тебя подери.
Мидорима ничуть не изменился с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать, разве что обзавелся сомнительным чувством юмора, или, что еще хуже, он всё это делал всерьез.
Кладовых в недрах Тейко оказалось несколько, все они были мелкие и темные, а единственная жилая каюта оказалась дневной комнатой отдыха.
Днем Мидорима изволил там исследовать старые манускрипты и пить травяной настой, который он привез откуда-то из Северной Америки.
Чертов ковбой, пока Такао горбатился над мозолями и чирьями под руководством мастера, Мидорима со своей оглоблей облетел половину земного шара.
Такао решил, что никогда ему этого не простит.
Вот, оказывается, откуда перо, шляпа и всё это «так сказали звезды».
Кладовка была во всё те же четыре ярда во все стороны, только без узкого оконца и без койки. Но с парой пыльных ящиков, на которые предполагалось набросить футон.
Мидорима оставил Такао без работы, и при этом обращался с ним как со скотиной.
- Шин-чан сволочь, - громко сказал Такао, забираясь на ящики и пытаясь устроиться поудобнее.
Вместо ответа где-то в углу заскрипел хвост.
- Ладно, я понял. Доброй ночи.
Эди горячо фыркнул и явно свернулся клубком где-то неподалеку. Видимо, Мидорима решил, что Такао всё же нужен присмотр.
Было холодно, жестко, неудобно, вместо подушки под головой была плотно свернутая сумка, укрываться пришлось курткой, но уже через пару минут Такао почувствовал, что уплывает.
Сказывался долгий тяжелый день.

* * *

- Держи, - сказал Мидорима. - Это твое.
Такао протянул ладонь и поймал маленькие песочные часы.
- Они отмеряют ровно минуту.
- Ух ты.
Аккуратные, крохотные, песок в них шуршал тихо и быстро, и Такао не удержался, тут же перевернул их обратно, чтобы увидеть, как пустота наполняется золотом.
- Спасибо, - сказал он и улыбнулся.
Мидорима покраснел, отвернулся, открыл рот, чтобы сказать что-то еще, Такао помнил, тут должно было быть что-то очень важное, но вместо этого заскрипел зубами.
- Эй, - опешил Такао, - я что-то не то сказал?
Мидорима помотал головой, но скрежет стал сильнее и громче, и Такао понял, что пора открывать глаза.
Прямо на его груди распластался довольный Эди - он и скрипел пластинами, выгибая спину и почесывая ухо громадным когтем.
- Доброе утро, - поздоровался Такао нервно.
Под боком нашлась Шарлотта. Она довольно грелась о ребра и явно собиралась проваляться так не меньше пары часов - умаялась за ночь искать себе приключения.
Только бы не перегрызла ничего, подумал Такао.
И тут же от этой мысли отмахнулся. Если бы перегрызла - он бы проснулся немного не так.
Такао переложил Эди на свою куртку и полез в сумку.
Часы нашлись быстро - они лежали с самого края, даже странно, что за эти два дня он нигде их не раздавил. Песок торопливо пересыпался за крепким стеклом.
Такао поставил их на ящик и снова полез в сумку.
Раздавленный гранат оставил на ткани темные пятна, но внутри всё было чистым и целым.
Такао нашел небольшую бутыль медовой настойки, пару теплых вещей, свой инструмент, травяные сборы и даже кошель с монетами. Всё осталось целым.
Когда он к нему ворвался, Мидорима еще спал.
Койка была для него короткой и узкой, ему бы не помешала нормальная кровать, а еще он, как и раньше, спал в одних только штанах и совершенно как убитый, не вслушиваясь ни в чужое дыхание, ни в шаги.
- Эй, Шин-чан, - сказал Такао шепотом, приседая рядом на корточки.
Мидорима не пошевелился, грудная клетка поднималась и опускалась плавно, а еще он оказался худым. Плечистым, крепким, и таким тощим, что сразу же представилось, как он сутками торчит в железном сердце своей красавицы, напрочь забывая о еде.
- Ну, Шин-чан, - позвал Такао уже громче, - давай, просыпайся. Я хочу сделать для тебя доброе дело.
Мидорима тихо что-то промычал.
- Так, Эди, иди сюда. Показывай, как ты это делал раньше?
Оказалось, «это» Эди делал мерзко. Он забрался в изголовье, улегся на подушку, выгнул спину и заскрипел так, что Такао едва не заткнул уши.
- Перестань, - невнятно попросил Мидорима, приоткрывая глаза.
- Не переставай, продолжай, - скомандовал Такао.
Эди старательно скрипел до тех пор, пока Мидорима не сел на постели, глядя на Такао мрачными глазами. На его лице залегли глубокие тени, как всегда и бывает у людей с приличной кровопотерей.
- Снимай штаны, - велел Такао.
- Что?..
- Штаны снимай, я сказал.
Он потряс сумкой.
- Я собираюсь осмотреть твою ногу. Так что давай снимай.
- Слушай, - хриплым голосом проговорил Мидорима, - давай не сейчас, мне нужно прийти в себя.
- Когда придешь, точно не дашь ничего сделать. Снимай штаны.
Мидорима выглядел глубоководной рыбиной, казалось, что звуки доходят до него с опозданием, а жесты - плавные от толщи воды над его головой.
- Слышишь меня? - спросил Такао со вздохом.
Мидорима кивнул уже немного более осмысленно и принялся медленно стягивать штаны.
На его ноге уже была перевязка - довольно пристойно сделанная, а над ней красовался идеально ровный шов.
- В этом ты, как всегда, лучший, - проговорил Такао с улыбкой. Аккуратно протер кожу спиртовым раствором, наложил повязку заново и хлопнул Мидориму по плечу.
- А теперь рассказывай, как так вышло, что тебя подстрелили.
- Забудь.
- Бог мой, Шин-чан, неужели тебе так трудно открыть рот и хотя бы что-нибудь мне объяснить?
Мидорима поднял голову. Без очков у него менялся взгляд, он разом становился теплее и человечнее.
- Моя жизнь - не твое дело, - сказал теплый и человечный Мидорима. Натянул брюки, надел сапоги и кивком указал Такао на дверь.

- Серьезно, я его не понимаю.
Шарлотта точила гранатовое зернышко и вела полупрозрачными розовыми ушами.

Когда Мидориме было четырнадцать, Такао подарил ему на день рождения очки в круглой черной оправе - сам на них заработал, было непросто.
Когда Такао исполнилось четырнадцать, Мидорима подарил ему песочные часы, которые отмеряли минуты.
Потом, три года спустя, эти часы были единственной вещью, которую Такао забрал из дома, когда уходил.
Так же, как Мидорима, не оглядываясь, не прощаясь, он уходил, чтобы отыскать человека, которого считал другом, а в итоге не нашел ни следа.
Потому что Мидорима был в Северной Америке, раскуривал с индейцами трубку мира, пока Такао не знал, что думать, делать и где искать. Он потратил на это приличный кусок своей жизни, потому что ему казалось, что Мидориму нельзя так просто отпустить, потому что Мидорима был один, и больше его такого в жизни Такао не будет.
Довольно нелепая причина, если разобраться.
Мидорима умел стрелять - выбивал десять из десяти, умел врачевать - куда лучше Такао, если разобраться, Мидорима ушел - потому что ушел Акаши Сейджуро, и Мидорима не мог позволить ему уйти одному.
Всё это Такао узнал позже, тогда для него Шин-чан был всего лишь Шин-чаном.
Теперь для того, чтобы назвать его так, Такао с трудом выворачивал язык. Перед ним был чужой угрюмый человек с чем-то знакомыми повадками, но и только.
И Мидорима явно не хотел, чтобы Такао лез в его дело, жизнь или еще что-нибудь.

- Вот что ты думаешь? - спросил Такао, выдохнув.
Шарлотта не думала - она точила гранат и была на этом дирижабле самым счастливым существом.
Такао подумал, что ему стоит просто смириться.
- Ну, по крайней мере, у меня есть несколько дней, чтобы узнать человека, которым он стал, - проговорил он, со вздохом устраиваясь на ящике.
Кроме этого заняться на Тейко было решительно нечем.

* * *

Кроме, разумеется, поиска неприятностей.
Следующим утром, когда Такао снова проснулся первым, он уже не стал первым делом вваливаться к Мидориме. Он вышел за дверь тихо и аккуратно, взял Эди под мышку, чтобы не стал дергаться, если что, и тихо пошел в сторону закрытой каюты.
Такао воображал себя инспектором, который готовится раскрывать преступление, хотя на самом деле ему было чертовски страшно - а если бы Мидорима проснулся? Он бы не стал выкидывать его за борт, разумеется, но он бы на него посмотрел, о, как бы он посмотрел, от этого взгляда Такао наверняка бы выпрыгнул за борт сам.
Замок оказался здоровенным, но хлипким, Такао стоило только сунуть в него иглы, как тот щелкнул и послушно открылся.
В комнату, сквозь широкое окно на половину стены, лился закат. Он ложился причудливой вязью на деревянный стол, полочку книг с обтрепанными корешками, расцвечивал дерево в теплые оттенки красного и золотого. Ничего похожего на обещанный Мидоримой хлам, здесь оказалось просторно и чисто, и пахло старой бумагой.
Такао шагнул внутрь и прикрыл за собой дверь.
Ему хотелось осмотреть всё здесь получше, увидеть своими глазами, узнать – отчего же Мидорима так упорно не позволяет сюда заходить.
Если бы Такао его не знал, подумал, бы, что здесь, в ворохе бумаг, он хранит тайный мешочек с драгоценными золотыми монетами вперемешку с алмазами и парой красных капель граната на удачу. Но Такао знал, и вместо мешочка на столе нашлась только пара черных перчаток и шляпа. Пыль оседала на плотной ткани, делая ее серой, и стало заметно, что в этой комнате явно давно никто не прибирался. Под шляпой лежал ворох старых карт, а рядом – тонкий стилет с красной рукояткой. Такао аккуратно коснулся его пальцами и тут же отнял руку. Это комната была той частью жизни Мидоримы, в которую ему не было входа. Вряд ли он будет счастлив, если узнает, что Такао зашел в комнату, а потом порылся в вещах и протер с них пыль.
Разве мог аккуратный и педантичный Мидорима на полгода забыть об уборке в одной из комнат только потому, что редко в ней бывал?
- Осмотрелся? - поинтересовались за спиной.
Такао дернулся, потер переносицу и повернулся.
Мидорима был на редкость хмурым.
- Я же попросил, Такао. Всего несколько дней, неужели так уж сложно сидеть на одном месте и ничего не делать? Нам осталось не больше трех дней полета, если ничего не помешает.
- Подожди, - запаниковал Такао, - как три дня?
- Что, ты еще не всё здесь успел перерыть и тебе страшно жаль? - спросил Мидорима устало, опираясь о дверной косяк.
- Мне страшно жаль, - кивнул Такао. - Расскажи мне. Чья это комната, почему она закрыта? Что в ней такого особенного?
- Да нет в ней ничего особенного, - ответил Мидорима, немного помедлив.
Он аккуратно прикрыл дверь, дошел до кровати и осторожно сел - видимо, нога его беспокоила куда сильнее, чем Такао казалось.
- Когда-то здесь жил мой хороший друг, до того, как свихнулся.
- Какой?
- Ты же знаешь ответ, к чему вопросы? Акаши Сейджуро, ты не мог о нём не слышать.

Такао не хотел, но не слышать и в самом деле не мог.
Акаши был сыном человека, который однажды должен был стать главнокомандующим.
Юный, чрезвычайно талантливый, он называл Шин-чана «Шинтаро», и за уже одно это семь лет назад Такао его возненавидел. Теперь это было, разумеется, в прошлом.

- Я слышал.
- Значит, я могу не объяснять тебе, что случилось, - невесело улыбнулся Мидорима.
- Когда это случилось? - спросил Такао.
- Три года назад. Не так уж давно.

Мияджи говорил, Акаши-младший одержим злыми духами, потому-то его отец не желает показывать сына. Такао считал, что всё это чушь, они жили в эпоху, когда человек сумел подняться в воздух, взлететь в небо, как птица, глупо в такое время верить в легенды. Акаши был болен, как любой простой смертный, только разбираться в его болезни нужно было человеку, который что-нибудь в ней понимает.

- Он сильно изменился, его перестало интересовать то, что интересовало раньше, он стал жестче, резче. Как бы там ни было, я быстро потерял его из виду. Я надеюсь, ты удовлетворил свое любопытство?
Такао тоже надеялся.

А потом, сразу после завтрака, Мидорима притащил ему книги.
- Читай, - велел он. - Только не шляйся повсюду, мне не нужны неприятности.
Такао они тоже были не нужны, поэтому он читал. Это были странные переводы, пространные и многословные, как лабиринты снов, без начала и без конца, Такао начал в них путаться почти сразу же, а потом перестал разбираться, что там было к чему.

- Чье это? - спросил он вечером, ввалившись в каморку Мидоримы.
– Неважно, - скривился тот. - Понравилось?
- Завораживает, - признался Такао.
- Есть еще. Только выходи из каюты пореже.
- Из конуры, ты хотел сказать.
- Такао, - одернул Мидорима, - ты мешаешь мне работать.
Такао еще и двух дней толком не пробыл с ним замкнутом пространстве, а уже везде мешал.
- Скажи хотя бы, что ты делаешь. - попросил он.
Мидорима сидел за столом в очках и расчерчивал карту странными фигурами.
- Ничего важного. Ты можешь идти.
- Послушай, Шин-чан, я не хочу уходить, - просто признался Такао и сел на койку. - Я хочу, чтобы ты был рядом. В конце концов, это ты всегда знал, где я и что я, со мной всё было не так. И я тебя искал, ты должен об этом знать. Неужели нельзя уделить мне хотя бы десять минут своего драгоценного времени?
Мидорима потер переносицу.
- Может, мне хочется, чтобы у меня осталось побольше воспоминаний.
- Есть что-то, что ты хочешь узнать?
- Зачем ты выдернул меня из моей жизни, к примеру. Я уже слышал несколько версий, всё это не ответ.
Мидорима слабо улыбнулся.
- Упрямец.
- Ничуть не лучше тебя.

* * *

Предвестники в Эдо появились прошлой зимой, когда начались первые поставки.
- Разумеется, оружия, что еще это могло быть?
Разумеется, согласился Такао, конечно, только оно. Плечо до сих пор принималось ныть время от времени в дурную погоду.
Серые ящики за полгода заполонили Эдо, а потом перебрались в Киото. Там их было совсем еще мало, туда пока не добрались.
- Мы готовимся к войне.
Или война готовилась к ним, шла к их порогу, кружила вдалеке, рыскала по следам, каждый раз подбираясь немного ближе, и вот теперь она совсем рядом. Может быть, уже началась, а они просто ее не распознали.
- Я тебя выдернул из твоей жизни, потому что в Эдо жизни тебе не будет, ее переведут туда, где она нужнее.
- Ты знал, куда?
- Догадывался, - скривился Мидорима. - В любом случае, война - это не для тебя.
- Почему-то ты вспомнил об этом через десять лет, - напомнил Такао.
- И что? Ты не перестал быть мне другом. Если я могу что-нибудь для тебя сделать, я это сделаю.
- А как Шарлотта попала в сумку?
- О боги, Такао, - Мидорима застонал. - Разумеется, она не сама в нее забралась.
- Я примерно так и предполагал.
Такао довольно улыбнулся и чуть притушил свет лампы.
- Я благодарен за то, что ты для меня сделал, - сказал он серьезно. - И жаль, что нам снова придется расстаться.
- В Киото тебя никто не знает, спрячь печать мастера, и с тобой всё будет хорошо. Доберись туда.
Такао кивнул. В Киото он собирался так или иначе, если хочешь затеряться среди людей, ищи, где их больше.
- И Такао, - позвал Мидорима, - прошу тебя, больше не делай никаких глупостей.

* * *

На самом деле у Такао было целых два монстра. Один был Шарлоттой - прожорливой наглой Шарлоттой, которая ела едва ли не больше него самого и могла дрыхнуть на футоне целыми днями, посапывая черным носом. Рядом с ней часто крутился Эди, шурша металлическим хвостом. В поисках дамского общества он даже походил на обычную живую крысу - довольно громкую и суровую, но всё же.

* * *

Следующий рассвет оказался совсем не похожим на другие - он был чистым и ярким, и Такао узнал Тейко совсем другой. Она оказалась не рыжей неповоротливой громадиной - узкой и хищной в рассветных лучах. Из гладкого светлого дерева, изящная, как ясноглазая тонконогая девчонка, с огромным механическим сердцем, которое не знало сбоев.
Мидорима был в эту девчонку влюблен – любовь жила в каждом его жесте. Сложно было не заметить - касался ли он нежно бортов, копался ли в сложном механизме ее кровеносной системы, читал ли книгу, сидя на верхней палубе, Мидорима всё делал так осторожно, будто боялся повредить случайным жестом.
Утром, когда Такао уже перестал разглядывать пропасть, там, внизу, в машинном отделении, куда ему не было хода, что-то зашипело, задрожало, взвыло.
- Она собирается падать? – с опаской уточнил Такао.
- Она дышит, - сказал Мидорима, неизвестно когда вышедший из своей кладовки. На этот раз он был пират – в кожаных штанах, высоких сапогах, залихватской бандане и с парой мелких бусин в прическе, и в его голосе слышалась улыбка.
Такао даже повернулся к нему, чтобы ее увидеть, но не увидел, конечно.
- Разумеется, - кивнул он. - Надеюсь, ты приличный человек и всё же довезешь меня до дома целым и невредимым.
- Разумеется.
Тейко была хороша и горяча - даже когда пугала Такао до чертиков. Жаль, что он до сих пор боялся летать и не мог полностью оценить ее красоты, но он мог другое. Такао ее чувствовал. Каждое движение, вибрацию, даже дыхание - если, конечно, Мидорима не ошибся в определении.
Такао не мог смотреть вниз, зато он прекрасно себя чувствовал, глядя вверх.

А вечером его разбудил грохот.
- Сейчас будет трясти, - коротко и жестко произнес Мидорима.
- Что случилось?
- Буря.
Такао кивнул. У него тут же перехватило дыхание, по привычке, он почувствовал, как дирижабль трясет, и попытался дышать глубже.
Мидорима стоял рядом с ним.
- Со мной всё нормально, - с трудом проговорил Такао. - Всё в порядке, правда.
- Мы скоро сядем, - сказал Мидорима. - Осталось несколько минут.
Мидорима вышел из его кладовки, снаружи снова грохнуло, Такао лег обратно на ящики и скрестил руки на груди.
- Это конец, - сказал он печально.
Эди тут же забрался к нему на грудь. С Такао он был явно категорически не согласен, всё самое интересное только начиналось.

Мидорима не соврал, они и впрямь приземлились всего-то через пару минут, Такао даже не успел испугаться по-настоящему.
Гроза снаружи еще не началась, там только начинало громыхать, но слезть с ящиков Такао не согласился бы даже за полный кошель монет.
- Пойдем, - позвал Мидорима, - сегодня переночуем в дневной каюте.
- Нет, - замотал головой Такао.
- Пойдем, - настойчиво повторил Мидорима.
- У меня всё еще дрожат руки.
- Ты лежишь на ящике с порохом, - признался Мидорима со вздохом.
- Что?
Такао мигом очнулся и слетел на пол, потеряв Эди на полпути.
- Помнишь ящики в вашем городе? Мне нужно было наверняка знать, что в них. В том, что слева - порох. В правом - револьверы.
- Шин-чан, ты настоящее чудовище, - искренне признался Такао.
Мидорима с легкой усмешкой приоткрыл перед ним дверь.

В каюте было хорошо и жарко натоплено, в самый раз для долгого славного вечера. Мидорима достал откуда-то бутыль с крепким запахом и разлил пойло по жестяным кружкам.
- Это вино с медом. Горячее. Пей.
Такао послушно выпил.
- То есть тебя поэтому подстрелили, да? - спросил он, немного помедлив. - А как ты вообще сумел стащить их из-под носа военных?
- Я выбиваю десять из десяти, - просто сказал Мидорима.
- Да, - прошептал Такао, - я помню.
Мидорима вообще был в этом хорош - стратегия, планирования, сёги, он мог сделать противника еще до начала игры, что ему солдаты?
- Шин-чан как всегда, - хмыкнул Такао.
- Шин-чану прострелили бедро, хорошо, что пуля прошла навылет и крупные сосуды не задеты. Иначе я бы к тебе не добрался.
- Подожди, - Такао помотал головой и попытался обдумать происходящее. - Ты сперва забрал ящики, а потом, раненый, волок на дирижабль меня?
- На самом деле я сперва оглушил тебя, а потом уже пошел разбираться с остальными. В обратном порядке было бы не так удобно.
- Шин-чан и в самом деле как всегда, - признался Такао со вздохом.
Пиратская бандана Мидориме шла. А еще ему шли мелкие бусины в прическе.
И вообще, Мидориме всё было к лицу, Такао даже и не знал, во что бы такое его мысленно нарядить, чтобы можно было сказать - нет, не идет.
- А ты правда был в Северной Америке?
Мидорима сделал глоток вина и ответил:
- Правда. Не очень долго.
- Это после нее ты начал, ну, ты знаешь, разговаривать со звездами? - уточнил Такао с искренним интересом.
- Я не разговариваю, - вздохнул Мидорима, - но да, после нее. Звезды просто сулят мне удачу.
- А что вы там делали вообще? Кроме общения со звездами.
- Это нужно было Акаши, я просто был рядом с ним.
- А почему тебя не было рядом со мной?
Мидорима наклонился, разглядывая цвет в своей кружке.
- Ты был дома, - проговорил он медленно. - Дома, в безопасности, рядом со своей семьей, собирался пойти в ученики, как только позволит возраст, у тебя всё должно было сложиться хорошо. Акаши тогда еще не знал, куда придется лететь и с чем столкнуться - он собрал команду людей, которые смогут ему помочь.
- А как в нее попал ты?
Мидорима выдохнул и допил остатки вина залпом.
- Я был ему другом, это самое главное.
- Молодой господин и отряд его хранителей?
- Это не совсем так, но, суть ты уловил, - отсалютовал ему кружкой Мидорима.
Снаружи громыхнуло и хлынул наконец ливень, плотной стеной, часто забарабанив по дереву.
- А где все остальные? - понял Такао наконец. - Ты ведь был с ним не один, куда делась еще куча народу?
- Нас держал вместе Акаши. Как только он перестал быть командиром, мы перестали быть командой. Дальше каждый пошел своим путем.
Такао отставил в сторону кружку.
- А теперь молодой господин Акаши хочет войны?
- Ты даже не представляешь.
Мидорима поднялся на ноги, подошел к одной из книжных полок и достал стопку бумаг.
- Я ведь давал тебе его записи. Занятно, так ведь?
Акаши - тогда Такао еще не знал, что это именно он - вообще помнился занятным молодым человеком. Он был серьезным, сдержанным, вежливым, они с Мидоримой были в чем-то похожи, только Мидорима Такао нравился, а Акаши - ни капли. В нём было море внутренней строгости, которую Такао плохо понимал в людях.

- Он хочет попробовать свои силы, - добавил Мидорима.
И вот это Такао понимал уже гораздо лучше.

* * *

А утро снова застало их в воздухе. Тейко плыла в облаках, замерзшая и взмокшая, а Такао торчал на верхнем уровне, лежал на спине, разбросав руки в разные стороны, и думал.
Он занимался этим не так уж часто, пока работал лекарем и лечил припарками боли в спине, и уж точно он не думал, когда лез вместе с Мияджи на склад с ящиками, но прямо сейчас ведь подумать не помешало бы.
В прошлый раз Мидорима исчез из его поля зрения на долгие годы, сколько придется ждать в этот раз, прежде чем в жизни Такао снова начнется какая-нибудь ерунда и ему непременно понадобится чужая помощь? А представится ли ему такой шанс вообще?
А если нет, что тогда? Мидорима так и будет торчать на этом дирижабле в компании механической зверюги и чувства вины?
Потому что Шин-чан, конечно же, во всем винит себя, это же Шин-чан, то есть, разумеется, Мидорима Шинтаро, разумный и взрослый, но ведь на самом деле Шин-чан Шин-чаном, вечно думает о ком-нибудь другом и никогда о себе.
Сейджуро Акаши был болен, серьезно болен, никакие демоны, разумеется, ни при чем.
Мидорима наверняка это понимал и сам - в этом он всегда был лучшим - но разве разумные доводы часто глушат голос чувств?
У Такао такого, к примеру, никогда не получалось.
- Не лежи здесь, - сказал Мидорима. - Вставай, холодно.
Такао помотал головой. Ему было не холодно - он размышлял, делал выводы, занимался на редкость приятным делом и не хотел отвлекаться.
- Такао, - серьезно повторил Мидорима. - Не заставляй меня повторять еще раз.
- Если бы я сказал, что хочу остаться здесь, - перебил его Такао, - ты бы мне позволил?
- Нет, - ответил Мидорима коротко. - И не будем об этом.
- Эй, - возмутился Такао, - почему?!
- Ты не соображаешь, о чём говоришь, - Мидорима протянул руку, схватил его ладонь и потянул наверх. - Иди к себе.
- Я хочу здесь жить. Мне кажется, мне здесь самое место.
- Тебе кажется, разумеется.
- Блин, ты невыносим, - рявкнул Такао и действительно пошел к себе в каморку.
У него оставался всего один день здесь, завтра он с этим местом попрощается, и больше они не увидятся никогда, потому что Мидорима идиот.
В каюте его встретила Шарлотта. Они с Эди лежали на его футоне, переплетясь хвостами, и казались самыми счастливыми крысами на свете. Такао закатил глаза, освободил себе кусочек свободного места и лег рядом.

* * *

Ему снилась каюта. Та самая, каюта Акаши Сейджуро, в которую Мидорима не заходил и которую даже не открывал, кажется, как будто само это место причиняло ему громадную боль.
Такао вот причиняло точно.
Здесь всё было точно так же, как в прошлый раз, кроме одной детали - на столе стояла деревянная шкатулка. Такао подошел ближе и вдруг увидел себя со стороны – вызолоченным в навсегда замершим здесь море света. Почувствовал запах вороха старых карт и книг, ощутил кончиками пальцев гладкое перо в ладонях, шероховатую поверхность компаса, сделал глубокий вдох. И тогда шагнул вперед, к столу, и там, на картах и книгах, между широкополой шляпой и камнем с острой кромкой билось в деревянной шкатулке сердце. Небольшое, ладно скроенное, и такое торопливое, что Такао сразу понял – это не его. Потянулся, чтобы коснуться, и открыл глаза.

Конечно же не его. Мидоримы.
Такао поднялся устало на ноги - никогда не думал, что простой короткий сон может выпить столько сил - и всё-таки пошел искать.
Мидорима нашелся на верхнем уровне, на самом краю площадки. Его окружало море света – прохладное, легкое.
Он стоял к Такао спиной, скрестив за ней руки. Он был растрепанный, в простой белой рубашке, и солнце висело перед ним, как спелое яблоко, и должно было слепить ему глаза, и может быть, слепило.
Мидорима не оборачивался.
Кажется, я нашел сердце, хотел сказать Такао. Не разбивай его себе, позволь мне остаться здесь, рядом с тобой, я смогу помочь, ты знаешь, что я могу.
А Мидорима стоял на краю площадки, как будто не было для него ничего естественнее, чем смотреть в бесцветное небо у самого горизонта.
Такао отвернулся и пошел обратно к себе.

Когда знаешь человека больше пятнадцати лет, начинаешь понимать, когда стоит оставить его в покое, и потому Такао оставил.
Когда знаешь его больше пятнадцати лет, начинаешь понимать, когда всё-таки можно к нему подойти.
Такао знал, а потому засел в машинном отсеке вместе с куском свинины и принялся ждать.
Сердце Тейко билось именно здесь, среди резкого запаха масла, в механических шестеренках, рано или поздно Мидорима сюда приходил, даже если очень этого не хотел.
Здесь ему становилось спокойнее и легче, он здесь начинал дышать, и неплохо было бы, если бы он начал еще и жрать при этом, совсем отощал, оглобля, страшно смотреть.
Такао сидел, грыз мясо и ждал. Сумку ему жгли записи Акаши, он прихватил их на случай, если станет совсем скучно и захочется развлечься как-нибудь более интеллектуально.
К полудню он успел окончательно заскучать и почти решился приняться за чтение, как дверь в машинное отделение открылась и вошел Мидорима. Он привычно натянул перчатки, сменил очки - вторая пара была на резинке - потер глаза, и Такао наконец решил, что пора выбираться.
- Я не оставлю тебя так просто, - сказал он решительно и пополз между труб.
- Только здесь тебя не хватало, - вздохнул Мидорима без удивления.
Послушай, хотел сказать Такао, я знаю, что нужно делать. Тебе просто нужно взять меня с собой, и всё будет хорошо, вот увидишь, я всё исправлю. Ну, может, не всё, но многое, я вообще способный, ты же знаешь.
- Я полечу с тобой, - серьезно сказал он вместо этого, выбираясь на открытое пространство. - Блин, ну и грязно же тут.
- Такао, не веди себя как ребенок.
- Я не веду себя как ребенок. Я предлагаю тебе взрослый вариант решения проблемы.
- Например, какой?
- Так я и говорю — например, просто взять меня с собой.
- Такао.
- Шин-чан, я всё равно так просто не отстану.
- Такао, - посерьезнел Мидорима. - Перестань.
- Но Шин-чан...
- Замолчи, - оборвал его Мидорима. - Мы договорились, ты здесь на несколько дней, не на всю жизнь.
Он прислонился затылком к стене и закрыл глаза.
- К тому же, этот дирижабль всё равно ни на что не годен. Он полон призраков.
Такао подошел к нему и встал рядом.
- Ты можешь просто назвать его по-другому. Ты ведь уже сменил цвет, так?
Мидорима бросил в его сторону короткий взгляд.
- Как ты догадался? - уточнил он.
- Ну Шин-чан, рыжая Империя света - это как-то совсем не то. Империя света должна быть... ну я не знаю. Белой.
- Она была как радуга.
- Как вариант, - сориентировался Такао.
Мидорима слабо улыбнулся.
- Я дам ей новое имя. Шуутоку.
- Боюсь предположить, как это пишется на кандзи.
- Хорошо пишется. Как «высшая добродетель».
Такао не выдержал - расхохотался.
- Шин-чан в своем репертуаре, - сказал он, когда смог выговорить хотя бы слово.
- Да, - кивнул Мидорима. - Но остаться здесь я всё равно тебе не позволю.

У него наверняка была масса причин - он переживал за Такао, он переживал за себя, за дирижабль, за Шуутоку, которая только-только получила новое имя. Мидорима переживал за Акаши, которого здесь не было, но за него - точно больше всех.
Он спасал Такао жизнь, это было достойно уважения.
Больше всего Такао хотелось его треснуть. Хоть раз, как раньше, дать в нос, чтобы хлынула кровавая юшка, а мозги стали обратно на место.
Вместо этого он заставил себя кивнуть и выйти из машинного отсека.

Вечер он провел, читая записи.
Акаши писал много, его тексты затягивали в себя, как липкая паутина, даже если он писал о том, сколько раз в день Шинтаро проверяет крепежи тросов, а Кисе забегает на кухню.
Такао не знал, кто такой Кисе, но догадывался, что один из тех самых, не-телохранителей, которые разошлись, стоило только Акаши перестать держать их вместе.
Интересно, а как вышло, что Мидорима остался? Его не нужно было держать? Отчего он оказался здесь совсем один?
Как быстро он свихнется наедине с механической крысой?
А как быстро без нее?
Эди торопливо шуршал где-то в углу, Шарлотта бросила Такао ради еды и другого мужчины и шлялась где-то по нижнему уровню.
Такао лежал и читал. И думал. И снова читал.
Он так и уснул, не сумев придумать ни единого рабочего варианта, как убедить Мидориму, что Такао будет ему нужным и полезным.
А утро встретило его уже в предместьях Киото.